Дети свободы - [41]

Хлопает дверца, обе машины трогаются. Девочка простирает руки вслед, в последнем порыве любви.

Мадам Пильге опускается на колени, прижимает к себе ребенка.

– Жизель, маленькая моя, если бы ты знала, как мне жаль!

И она плачет горючими слезами, эта добрая мадам Пильге. Девочка глядит на нее, слабо улыбается. Вытирает мокрые щеки мадам Пильге и говорит:

– Меня зовут Сара.

Жилец с пятого этажа отходит от окна столовой в мрачном настроении. Останавливается возле комода, дует на рамку - опять эта проклятая пыль на фотографии маршала Петена. Слава богу, теперь нижние соседи больше не будут разыгрывать гаммы на фортепиано и раздражать его. Сдувая пыль, он думает: надо бы последить за соседями и разузнать, кто же из них спрятал эту противную маленькую жидовочку.

18

Скоро уже восемь месяцев, как мы вступили в бригаду, и с тех пор проводим акции почти ежедневно. Только за последнюю неделюяуча-ствовал в четырех. С начала года я похудел на десять кило, и дух мой страдал не меньше тела от голода и усталости. Как-то вечером я зашел за своим братишкой и в качестве сюрприза повел его в ресторан, на настоящий ужин. Клод читал меню, изумленно тараща глаза. Жаркое, овощной гарнир и яблочный пирог - цены, вполне обычные для "Матушки Гусыни", мне казались абсолютно сумасшедшими, на эту трапезу уйдут все мои деньги, но я давно вбил себе в голову, что все равно погибну до конца года, а на дворе уже стоял декабрь!

Входя в это заведение, доступное по ценам одним только милиционерам да немцам, Клод решил, что я привел его сюда для какой-то акции. Когда до него дошло, что мы собираемся всего лишь вкусно поесть, я увидел на его лице давно забытое детское выражение. Его снова озарила улыбка тех лет, когда мама играла с нами в прятки в нашей квартире, и глаза засияли так же радостно, как в те минуты, когда мама, проходя мимо шкафа, притворялась, будто не видит, что он там спрятался.

– Ну, и что же мы празднуем? - спросил он шепотом.

– Да все что угодно! Начало зимы, то, что мы живы, ну и далее по списку.

– А чем ты собираешься платить по счету?

– Не беспокойся, есть чем, так что наедайся до отвала.

Клод пожирал глазами ломтики хлеба в корзинке с вожделением пирата, нашедшего в сундуке золотые монеты. В конце трапезы при виде счастливого лица братишки у меня сильно поднялось настроение; я попросил счет, пока он ходил в туалет.

Вернулся он с довольной ухмылкой, не пожелал сесть и сказал: отчаливаем, да поскорей. Я еще не успел допить кофе, но он торопил меня: нужно уходить. Наверно, почуял, что нам грозит опасность. Я расплатился, набросил пальто, и мы оба вышли из ресторана.

На улице он стиснул мое плечо и потащил прочь, заставляя почти бежать.

– Скорей, скорей, я тебе говорю!

Я глянул назад, думая, что за нами гонятся, но улица была пуста, а брат едва сдерживал душивший его хохот.

– Да что случилось, черт возьми? Ты меня пугаешь!

– Иди, иди! - повторил он. - Объясню вон там, в переулке.

Он завел меня в какой-то тупик и, выдержав эффектную паузу, распахнул пальто. Оказалось, что в раздевалке "Матушки Гусыни" он умудрился спереть портупею немецкого офицера с кобурой, в которой лежал "маузер".

Мы шагали бок о бок по городским улицам как пара сообщников, связанных еще крепче, чем прежде. Вечер был прекрасный, вкусный ужин придал нам сил, и у нас появилась надежда на лучшее будущее. Когда мы прощались, я предложил ему встретиться завтра.

– Не выйдет, завтра у меня акция, - шепнул Клод. - Зря я это сказал, но плевать я хотел на приказ, ты все-таки мой брат. Если я даже тебе не имею права признаться, тогда к чему все это?!

Я промолчал: не хотелось ни толкать его на откровенность, ни затыкать рот.

– Завтра мне придется спереть выручку на почте. Ян, кажется, думает, что я прирожденный жулик и способен на любое воровство! Знал бы ты, как мне это противно!

Я понимал его отвращение к таким акциям, но мы действительно страшно нуждались в деньгах. Так называемые "студенты" должны были хоть как-то кормиться, если наши командиры хотели, чтобы мы продолжали борьбу.

– Это очень рискованно?

– Да нет, совсем нет! Вот это-то и есть самое противное! - буркнул Клод.

И он изложил мне план операции.

Служащая почтового отделения на улице Бальзака приходит каждое утро одна, без охраны. Она приносит в сумке деньги, довольно большую сумму, на них мы могли бы продержаться несколько лишних месяцев. Клод должен оглушить ее и завладеть этой сумкой. Эмиль будет прикрывать отход.

– Я сразу же отказался бить ее дубинкой! - сказал Клод почти с яростью.

– А как ты это сделаешь?

– Никогда в жизни не стану бить женщину! Просто напугаю ее… ну, в крайнем случае, слегка встряхну, вырву сумку, и все дела.

Я даже не знал, что сказать. Яну следовало бы понимать, что Клод никогда не нападет на женщину. Но я очень болея, что все может обернуться не так благополучно, как надеялся Клод.

– А потом мне нужно отвезти деньги в Альби. Вернусь только через пару дней.

Я обнял его и, перед тем как попрощаться, заставил пообещать, что он будет осторожен. Мы обменялись последним рукопожатием. Через день мне самому предстояла очередная акция, и я должен был ехать к Шарлю за оружием.