Дети Спящего Ворона - [65]

Наконец император разжал пальцы и отошел от него, слава богам. Выплеснув злость, он всегда немного успокаивался, жаль, что ненадолго. Сейчас главное, чтобы снова не разъярился, а значит, лучше молчать.

— У Каммейры точно есть здесь доносчики, — проворчал отец. — Значит, степнячка через них будет докладывать папочке обо всем, что увидит или услышит. Нам нужно, чтобы она боялась это делать… чтобы тебя боялась. Постарайся уж. Пусть ужаснется. Только по лицу не бей.

Император свихнулся? Зачем превращать ее в еще большего врага? Да и что она может донести? На советах не бывает, из своих покоев выходит редко, почти ни с кем не общается. Скорее всего, отец просто до того зол на каудихо, что решил отыграться на его дочери…

— Божественный, но ведь тогда талмеридка тем более станет докладывать Каммейре о… — Его прервала оплеуха. А ведь знал, что нужно молчать, но слова все равно вырвались.

— Так пусть она тебя боится больше, чем любит отца! А не справишься — я сам ее научу.

— Я понял, божественный, и сделаю, как ты велишь, — Ашезир склонил голову и, хоть знал, что это опасно, добавил: — Но ведь Каммейра рано или поздно узнает, как обращаются с его дочерью.

— После того, как он завладел княжеством, пусть и через сына, какое-то время не посмеет возмущаться.

Похоже, император готов отвечать на вопросы — такой удачей стоит воспользоваться.

Ашезир упал на колени и сказал:

— Божественный, прости мою наглость и глупость, но… я правда не понимаю. Если мой брак с талмеридкой все равно не способен примирить вас с Каммейрой, то зачем он понадобился?

— Пф-ф, ты и впрямь глуп. Он понадобился ради полуталмерида, который будет и моим внуком, и внуком каудихо. Каммейра не вечен, а если он останется без единственного наследника… Правда, считается, что эти дикари правителей выбирают, но я или твой брат, когда повзрослеет, это изменим. — Снова отец проговорился, что собирается оставить корону не Ашезиру, а младшему принцу… Император помолчал добавил: — Я бы сам женился на этой Данеске, но нельзя: мое положение намного выше, чем ее. Все-таки я император.

…Ну да, рассказывай! Просто ты уже ничего не можешь, потому и из-за моих «шлюх» вечно бесишься!

— Благодарю, что объяснил, божественный, — выдохнул Ашезир, но с колен не поднялся: нужно ждать позволения.

Хорошо, что в этот раз не пришлось стоять в такой позе долго — иногда император любил этим помучить, но сейчас с презрением бросил:

— Встань уже, хватит пресмыкаться.

— Как пожелаешь, божественный, — он поднялся. — Я могу идти?

— Да, ступай. Надеюсь, ты запомнил, как отныне вести себя с женой?

— Конечно: я запомнил, и я не забуду.

Ашезир поклонился и вышел из императорских покоев.

Оказавшись у себя, прижался лбом к стене и ударил в нее кулаком. Не тем — вот проклятье! Левая рука и так ныла после отцовской хватки, а он ее лишний раз потревожил.

Ладно, это все неважно, сейчас главное понять, что делать с женой. Бить ее он и не подумает: во-первых, он не такой, как отец, во-вторых, превращать ее во врага точно не стоит. Император зря считает, что запуганный человек обязательно сделается безвредным. По-разному случается: некоторые могут стать осторожными, скрытными и терпеливыми.

Отец уже совершил ошибку, воспитав своего будущего убийцу, но Ашезир подобной глупости не допустит: ни к чему постоянно опасаться, что жена подсыплет яд или кому-нибудь заплатит за смерть мужа.

Да только как ей объяснить, что от нее требуется? Беседовать с Данеской вообще сложно — она его явно не выносит, а тут придется говорить начистоту… ну, почти начистоту. Однако попытаться, конечно, стоит: главное, придумать, с чего начать.

* * *

Данеска сидела на кровати, поджав под себя ноги, и пыталась читать свиток, где была записана шахензийская легенда. Получалось не очень, большую часть слов она не распознавала — все-таки чужой язык. Данеска понимала устную речь имперцев, умела изъясняться сама, но с трудом разбирала их письмо. Но раз уж ей предстоит здесь жить, то надо научиться. К тому же это занятие хоть как-то помогает отвлечься от мыслей и заодно скрасить скуку.

В смежную дверь два раза постучали, и вошел Ашезир. Да больше и некому оттуда появиться. Что ему надо? Сейчас же не вечер. Да и вечерами он приходит через раз, что, конечно, радует… хотя немного и оскорбляет. В родной Талмериде, пожалуй, не нашлось бы мужчины, не признающего ее соблазнительной, а этот задохлик смотрит так, будто она не женщина вовсе! По-быстрому исполняет свой долг и, пожелав спокойной ночи, уходит. Нет, вообще это хорошо, но… как-то обидно, что ли? Вот если бы он так поступал лишь потому, что видел, как ей неприятен, тогда другое дело…

— Здравствуй, — сказала Данеска, отложила свиток и спустила ноги с кровати.

На обычно холодном лице принца сейчас угадывалась тревога. На приветствие он не ответил, зато пододвинул табурет и уселся напротив нее. Да что ему надо-то?!

— Скажи, — начал он, — ты знала, что твой брат собирался жениться и — женился? — Данеску будто чем-то тяжелым по голове ударили, сердце пронзила ледяная игла и, растаяв, сковала холодом все тело. Ашезир же продолжил: — На адальгарской княжне. Теперь он не только рин-каудихо, но и князь. Ты знала об этом?