Дети Спящего Ворона - [67]

— Я до безумия рад это слышать, — однако в интонации не слышалось ни безумия, ни радости, ни даже облегчения: спокойный такой, равнодушный голос. — И еще: все-таки нам придется однажды решить, кем мы друг другу будем: врагами, союзниками или, может, друзьями? Подумай об этом.

Она подумает… Потом, когда вволю наплачется из-за очередного предательства Виэльди.

Глава 12

Виэльди приходил под ночь и обычно до утра оставался в покоях Джефранки. Днем она лишь изредка оставалась с ним наедине: большую часть времени новоявленный князь проводил или беседуя с советниками, или разъезжая по Адальгару.

Уже через несколько дней после свадьбы в стране прибавилось степняков. Некоторых из них даже поселили во дворце, другие жили в воинских домах, а личная стража Виэльди сплошь состояла из талмеридов. Такое обилие чужаков немного пугало, но Джефранка все-таки была уверена, что муж не даст им буйствовать. Почему она в этом не сомневалась? Да потому что Виэльди… хороший? Такой же хороший, как Лакор, но еще молодой, способный защитить и красивый, несмотря на этот рваный шрам на щеке..

С талмеридом вернулась радость жизни, утерянная после гибели отца и, как думалось, окончательно растоптанная наместником. Этой радости было так много, что она, казалось, не умещалась в груди: жаль, излить ее не получалось. Разве что ночью… И разве что голосом и движениями тела, ведь проклятое лицо, как и прежде, как и всегда, ничего не выражало.

На шестой день после свадьбы Виэльди догадался… Нет, догадался он, скорее всего, намного раньше, просто озвучил свои мысли позже.

— Я сначала думал, — сказал он, — ты в совершенстве владеешь выражением лица. А сейчас думаю, что наоборот — не владеешь. Я прав?

— Да…

— Как же тебе, наверное, сложно, — пробормотал он, погладил по голове, а потом его позвал один из воинов-талмеридов, и он ушел.

До чего жаль! Вот бы он подольше постоял с ней, вот бы коснулся губами макушки, как иногда делал, вот бы… Вот бы он ее полюбил! Потому что она его уже, кажется…

Увы! Виэльди был ласковым, добрым, но любви ни в его взгляде, ни в голосе не чувствовалось. Забота — да, нежность — да, иногда страсть, но не любовь, нет.

Да и разве можно ожидать чего-то иного? Ну кто полюбит эту безучастную маску, которая у нее вместо лица? Только советник-горбун, ибо он тоже ущербный, как Джефранка, хоть и по-другому…

В очередное утро Виэльди выбрался из ее кровати, оделся и тут в дверь застучали — точнее, заколотили. Он открыл — на пороге стоял один из приближенных талмеридов: вроде его звали Сарэнди.

— Виэльди! — воскликнул он, затем покосился на Джефранку, натянувшую покрывало аж до подбородка, и поправился: — Мой князь! Там наместник Хашарут и каудихо Андио Каммейра. Оба в ярости и оба желают тебя видеть прямо сейчас.

— Хорошо, пусть придут в… тронную залу.

Сарэнди покачал головой и шепнул:

— Они уже здесь, уже в коридоре…

— Ладно… Тогда проведи их туда, — он ткнул пальцем в стену, где был проход в приемные покои.

— Ага, — сказал Сарэнди и скрылся за дверью.

Виэльди подошел к Джефранке и сжал ее плечо.

— Наверняка Хашарут и отец станут говорить громко, даже кричать, — предупредил он. — И мне, скорее всего, тоже придется. Но что бы ни услышала — не выходи и не вмешивайся, поняла? Не издавай ни звука: я скажу, что ты решила прогуляться на рассвете, и тебя здесь нет.

Джефранка закивала и до боли в пальцах вцепилась в покрывало: сейчас кажется, будто наместник был очень давно, в какой-то другой жизни, но все равно от одного его упоминания бросало в дрожь.

* * *

Виэльди только вышел в смежные покои, и внутрь тут же ворвались каудихо и наместник. Он опомниться не успел, как отец прорычал:

— Никчемный щенок! — затем подскочил к нему и двинул кулаком в челюсть.

Изо всех сил двинул, сожри его бездна! Виэльди аж отлетел, врезался в стену, в голове загудело, а во рту он ощутил привкус крови.

Вот зар-р-раза! Конечно, Андио Каммейра предупреждал, что будет в ярости, но не до такой же степени?! Да чтоб его Ворон поклевал! Хорошо хоть зубы не выбил. Виэльди схватился за челюсть и даже застонал.

— Олух! — неистовствовал отец. — Змеиное отродье! Да чтоб тебе в лед глубин провалиться и навеки! Князь он, видите ли! Князь! Похотливый дурень, вот ты кто!

Краем глаза Виэльди видел, что наместник тоже зол — его ноздри раздувались от гнева, — но каудихо не давал Хашаруту и слова вставить.

— Я тебя зачем на равнины отправил, а, сучонок? А ты что натворил? Радуйся, духов благодари, что ты мой единственный наследник! Иначе я бы тебя своими руками придушил! Прямо здесь, не сходя с места!

Пора что-то ответить…

— Я сделал то, что считал нужным. Я…

Хлесткий удар, зубы клацнули друг о друга. Андио Каммейра что, решил изобразить из себя императора и по-настоящему избить сына?

— Вот лучше молчи, мразь ты этакая! Не зли еще больше! — Отец взъерошил собственные волосы, сжал виски, прошелся по комнате и запричитал: — Ну что ты натворил? Ну я же на тебя надеялся, я тебе доверял. Ну как ты мог? Ты понимаешь, как подвел? Ты хотя бы догадываешься? Что теперь подумает обо мне император. А наместник? — он кивнул на Хашарута. — Ему, поверь, тоже есть что сказать!