Дети Спящего Ворона - [131]

Ее тело — ледяное, его — горячее. И тело безымянной рабыни, надо думать, тоже горячее.

Вошел лекарь — русоволосый рябой муж. Язвенную хворь он пережил и, как говорили, сам себя вылечил. Видимо, неспроста считался одним из лучших.

Оглядев их, лекарь хмыкнул, кивнул и уселся на узкую скамью у стены, прижав к груди закрытый деревянной крышкой кувшин. Горячее питье пригодится, если Данеска придет в себя. Только бы пришла…

Ашезир зажмурился, затем открыл веки — и встретил взволнованный взгляд рабыни. Редкий случай, когда невольница так тревожится о едва знакомой госпоже. Видать, Данеска была более чем добра к девке.

— Как тебя зовут? — спросил Ашезир.

— Илианка… — шепнула рабыня, выглянув из-за плеча Данески.

— Милое имя… Только грей императрицу лучше, а то отправишься на потеху воинам.

— Да мне уже все равно, — процедила девка. — Если императрица умрет, я сама убьюсь. Я не собираюсь кончить, как моя мать…

— А что было с твоей матерью? — спросил Ашезир так тихо, чтобы лекарь не разобрал слов.

— То и было: куча воинов. Слишком много их было, вот она и не выжила…

— А ты?

— Что я?

— Ну… воины иногда не слишком разборчивы, им без разницы взрослая женщина или… — Ашезир многозначительно поднял брови.

— А меня тогда один из них продал… за невинность больше монет давали, я уже говорила.

— А, ну да, помню, говорила… — пробормотал Ашезир, чтобы хоть что-то сказать: беды Илианки или ее матери его сейчас не особенно тревожили. — Как императрица со спины? Такая же ледяная?

— Не… Вроде теплее…

— Что же ты молчала? Лекарь!

Тот приблизился.

— Рабыня говорит, — Ашезир вскочил и кивнул на Илианку, — ее тело стало не таким холодным. Может, влить императрице твое питье?

— Пока не очнется, смысла нет, божественный. Все равно не проглотит. Вот если хотя бы пальцем пошевелит, тогда можно попробовать.

— Ладно… — Ашезир рухнул обратно на ложе у камина.

От нечего делать сначала смотрел на короткие оборвавшиеся волоски, которые полукольцами топорщились вокруг головы Данески, потом на темные ресницы рабыни, так часто хлопающие, будто она хотела спать. Может, и впрямь хотела: ночь все-таки. Ашезир и сам едва не засыпал, несмотря на тревогу.

Данеска застонала. Он и рабыня наперебой закричали.

— Очнулась!

— Питье давай!

Лекарь подлетел, приподнял голову Данески и осторожно влил ей в рот горячий напиток. Она сглотнула и сказала: «пить».

Ашезир засмеялся от облегчения.

И рабыня засмеялась.

* * *

Голос Хинзара…

— Догони, ну, догони!

Она побежала на голос.

Золотистый свет струился сквозь полупрозрачные стены ледяного лабиринта, скользил по полу, Данеска видела впереди переливчатый свод и поворот сразу за ним. А потом… потом… Что потом?

— Данеска!

Над ней лицо Ашезира, чуть сбоку лицо Илианки, а выше — потолок.

Почему? Что с ней?

Свод, залитый красивым, но мутным светом… поворот… звонкий голос Хинзара… обрывок фразы: «принц, надо бежать… предатели… надо бежать».

Кажется, в это время Данеска уже лежала, а в голове гудело, скрежетало… Что было дальше? Ничего…

А до этого?

На голову что-то обрушилось, что-то очень-очень тяжелое… Такое, что она, похоже, потеряла сознание…

— Что со мной было? — спросила Данеска.

Ашезир лишь ухмыльнулся и нервно бросил:

— Я думал у тебя это узнать.

— Не помню…

— Ладно, потом вспомнишь. Пей давай!

Рябой муж — лекарь — чуть не насильно заставил ее сделать еще несколько глотков обжигающего питья. Ашезир же выскользнул из-под одеяла и облачился в ночную одежду. То же сделала Илианка. Данеска осталась одна под покрывалом у камина. Бил озноб, но питье все-таки помогало немного согреться.

— Ну что? — спросил Ашезир врачевателя. — Ей что-то грозит?

— Сложно сказать… От холода уже точно не погибнет. Главное, чтобы дыхание не застудила, но то завтра понятно будет.

— А сейчас?

— Сейчас ее нужно в кровать, укутать одеялами — и пусть спит. А я приду ее проведать на рассвете.

— Хорошо. Тогда помоги, перенесем ее на ложе. Туда, — он кивнул в сторону, — на мое ложе.

Ашезир завернул ее в покрывало, как в кокон, затем его и лекаря руки подняли над полом, комната поплыла, Данеска снова едва не потеряла сознание.

Что же было в лабиринте? Игры… крик Хинзара «догоняй». Возглас какого-то мужа: «предательство». Удар по затылку и темнота…

Данеска очнулась от помраченных мыслей и воспоминаний, лишь когда лекарь и Ашезир опустили ее на кровать. Затем врачеватель ушел, оставив кувшин с ядреным питьем. Ушла и Илианка.

— Ну, что было? — снова спросила Данеска, оставшись с Ашезиром наедине.

— Не знаю. Надеюсь, завтра ты оправишься и все вспомнишь, очень надеюсь…

— Нет! — она приподнялась на подушках. — Сейчас! Меня… меня что-то беспокоит… А помню только удар по голове и еще…

— Неудивительно, что беспокоит, — прервал муж и надавил ей на плечо, заставляя улечься обратно. — Похоже, тебя снова пытались убить…

— Похоже… — пробормотала Данеска. — Вот именно, что только «похоже». Хотели бы убить — убили.

— На что ты намекаешь? — Ашезир нахмурился.

— На то! Скорее всего, я просто была помехой! И я слышала, как кто-то говорил Хинзару о каком-то предательстве…

Ашезир по-прежнему хмурился и молчал. Данеска не выдержала и крикнула осипшим, непослушным голосом: