Дети Снеговика - [15]

– Бирмингем тоже в руинах?

– Не знаю, не видел. Когда я приехал, было уже темно.

– Обедать будешь «У Ольги»? – спрашивает отец.

– О! – восклицает мать.

– Непременно, – отвечаю я обоим.

– А в «Мини-Майкс» не заглянешь?

– Идиот, его давно снесли, – гавкает мать.

– А, ну да, – вздыхает отец.

Сегодняшний вечер, мне думается, не обещает быть у них мирным.

– Будь добр, позвони брату, – просит мать.

– Для чего, мам?

– Ты ведь и его оттуда вырвал.

Я поморщился. Мать почти никогда не говорит подобных вещей. И почти никогда меня не обвиняет – по крайней мере, в глаза.

– Он не захочет со мной разговаривать.

– А ведь он так тебя любил! Да и сейчас любит.

Это единственная фантазия моей матери, с которой ей никак не расстаться. Она понимает меня не хуже других, но этого понять не может – или не хочет. Ей просто неймется помирить нас с братом.

– Не буду обещать. Посмотрим.

– Позвони.

– Пора спать, – говорю я и со вздохом откидываюсь на спину. – Устал. Я вас люблю. Помашу от вас ручкой «Эврису».

– Береги себя, Мэтти, – напутствует отец.

– И будь умницей, – присовокупляет мать. – Позвони жене.

– Ах, да, спасибо, что напомнила.

Она чувствует мой вымученный сарказм и смеется.

– Спокойной ночи, Мэтти.

Родители не будут звонить Лоре. За те без малого пять лет, что они ее знают, им так и не удалось наладить с ней теплые отношения, в чем, вероятно, есть и моя вина. Я кладу трубку, выключаю свет и закрываю глаза. Мне неуютно. Мне неспокойно. Зато я начинаю чувствовать, что смогу заснуть.

Убитых детей Снеговик обычно одевал в их прежние одежды. Он проделывал это с аккуратностью взломщика, старательно заметающего следы: заботливо заправлял им рубашечки, вытирал личики. Ему не удалось скрыть легкую анальную дисторсию[22] у двух-трех жертв, но, как полагают в полиции, он их не насиловал. А бывало, даже обрабатывал неглубокие раны бактином и накладывал пластырь.

Интересно, можно ли вот так, убивая, освободиться от того, что тебя мучает? Если да и если потому он и остановился, значит, он еще где-то здесь и ездит на новой машине. Интересно, что он сделал со своим «гремлином»?

Воспользовавшись лампой, я разом выстроил призраков по стойке «смирно», вытащил телефонную книгу округа и плюхнул на колени. Перелистнул букву «Д» и, помедлив, раскрыл на «Ф». Я не готов еще звонить Терезе, не готов даже узнать, что не смогу ее найти.

В Окленде – ни одного Спенсера Франклина.

Хватаю справочник большого Детройта и обнаруживаю полторы страницы Франклинов: Сол, Спэнки, Стэн. Спенсера нет, правда, есть некий С. Франклин на улице Древа Радости в восточном Детройте. Сейчас без четверти два ночи. Набираю номер.

– Пасторская справочная служба, – отвечает бодрый женский голос.

Пару секунд я молчу. У меня больше ни одной зацепки, звонить больше некому.

– Сэр, если вам нужна помощь, то Господь…

– Простите, я не туда попал. Надеюсь, я вас не разбудил.

Кладу трубку и продолжаю сидеть как истукан. Наконец, погасив свет, ныряю в постель и уплываю в сон, отметая на эту ночь воспоминания о том мгновении в том злополучном году, когда все заградсооружения, защищавшие мою жизнь, рассыпались в прах и мое детство, подобно мифической Атлантиде, кануло в небытие; вздыбились волны, подхватили меня и понесли к дому. По томительному кругу протяженностью не в одно десятилетие.

1994

С утра я планировал начать обзванивать всех Франклинов по очереди, выискивая родственников, но, осознав, что на одно это у меня ушел бы целый день, я хватаю справочник и с ходу открываю на Джоне Гоблине. Не знаю почему, но я был уверен, что он там будет. В книге указан его адрес на Уэнди-лейн, которая, если мне не изменяет память, начинается сразу за речушкой, напротив дома его родителей. Помимо адреса указано также имя его жены – Коринна.

Я даже не раздумываю – звоню и все. Отвечает Коринна. Я прошу Джона. «Сейчас», – говорит она. В паузе слышатся детские голоса вперемешку с мультиками, затем трубку берет мужчина. На мгновение я ощущаю себя хулиганом, который не успел убежать, позвонив в дверь. Говорить я не могу.

– Алло! – повторяет мужской голос.

«Ух-ух-ух!» – чуть было не заухал я по-совиному, но вовремя опомнился. Я же не входил в пернатую команду Джона.

– Джон, это Мэтти Родс.

В трубке молчание, вздох, затем:

– Мэтти Рой? Тот мальчишка с машинками,?

– Он самый.

– Бог ты мой! Коринна, знаешь, кто это?

И тут до меня дошло. Должно быть, это Коринна Келли-Дейд, девочка с хвостиками, которая каждое утро вставала в полшестого и шла на Сидровое озеро заниматься фигурным катанием. Как-то в рождественские каникулы, когда мне было, наверное, лет восемь, я вышел из дому забрать припорошенные снегом газеты и прошкандыбал весь путь до озера в домашних шлепках, пижамных штанах и пальто. С вершины холма я увидел Коринну с тренером. Укатив далеко за пирс, они осваивали разные виды вращения. Помню, я стоял и смотрел, как она кружилась и скользила по льду, такому прозрачному, что ей, наверное, было видно просвечивающих сквозь него рыбок. В силу ряда причин я держался от нее на расстоянии.

– Она еще катается на коньках?

– Коринна? Не то слово! Это ее работа. Она преподает в Леддоме.