Дети Силаны. Натянутая паутина. Том 1 - [139]

Где именно Газим раздобыл это сокровище, неизвестно, однако пират много раз нападал на торговые суда, ходившие вдоль северных и восточных берегов Ньюмбани, и даже заходил в бассейны великих рек черного континента, порабощая аборигенов. Возможно, его заносило и в воды великой реки Анхераго, близ коей находилась могила Дракона Времени, кто знает?

Как бы то ни было, сердце божества перекочевало в Тарцар и несколько поколений являлось частью набора королевских регалий. Султаны верили, что бриллиант дарует здоровье и долголетие, что даже походило на правду. Его хозяева отличались крепким здоровьем, и мало кто из них не доживал до девяноста лет. Однако даже это не помешало Хабзару Второму передать бесценный бриллиант своему другу Алиабдеву аль Зефейни, после того как последний спас султану жизнь, лишившись при этом правой руки.

– Мархмадуннин Овдоль аль-Тувяль был рожден в бедной семье, – сказал я, разглядывая перенесенный на страницу книги портрет султана Хабзара с бриллиантовым перстнем на руке, – но, став военным, своими силами достиг немалых высот. Его заметил последний представитель рода Эсмиров Сехмин ибн Ляфир, чья любимая жена умерла родами, и впоследствии он больше не женился и детей заводить не пытался. Он усыновил Мархмадуннина и передал ему в наследство Слезу Всевышнего. Тебя не удивило, каким крепким и здоровым был Эсмир-паша?

– Большинство тарцарских генералов похожи на бурдюки с жиром, обвешанные медалями.

– Верное наблюдение, Себастина. А вот Эсмир-паша носил на пальце сердце Дракона Времени, и его не тронула ни старческая немощь, ни разлагающая праздность.

– Но бриллиант украли вместе с пальцем.

– И мне кажется, что в этом замешан достославный Измаил-бей.

– Адъютант, хозяин?

– Именно он лишил своего господина и пальца, и памяти, прежде чем сбежать к винтеррейкцам. Следует полагать, что убийца, которого я застал за попыткой прирезать Эсмир-пашу, состоял в Железном Братстве и очень огорчился отсутствием того, что его послали добыть. Камень попал к винтеррейкцам, но почему-то не в метрополию, а в местное посольство, откуда был украден подельником Лакроэна. Однако проклятый бриллиант и у художника не задержался, что приводит нас к нескольким вопросам. Во-первых, у кого теперь сердце Дракона Времени? Во-вторых, зачем оно всем так понадобилось? В-третьих, кто заказал Луянь Чэну кражу камня?

– На первый вопрос у нас пока нет ответа, третий вызывает определенные сомнения. Полагаю, вы тоже подумали о… Докторе?

– Конечно. Не то чтобы маски и плащи были прерогативой лишь Имперры, но эту фигуру трудно не узнать. Доктор проявил свои интересы.

– Наши действия?

– Какие действия? Он мелькнул на горизонте и тут же исчез. У меня нет сил и времени на погони за призраками, пусть этим занимается Золан эл’Ча. Что там со вторым вопросом?

– На второй можно дать частичный ответ: технократы спелись с богом и пытаются достать камень для него. Неизвестно, что они приобретут взамен, но, вероятно, именно от Дракона Времени Грюммель получает все эти невиданные возможности.

– Мне импонирует ход твоих мыслей. Омолаживание организма – вполне в духе сущности, повелевающей временем, но не эти фокусы с испепеляющим светом. Грюммель владел ими задолго до пробуждения Дракона Времени, не забывай о выставке в девятьсот третьем году.

Было далеко за полночь, когда Себастина поставила посуду на поднос и собралась уходить, но помедлила.

– Хозяин, простите за наглость, но могу ли я спросить, что ждет Луянь Чэна? Сейчас он под защитой как ценный источник информации, но когда все закончится, мы должны будем как-то с ним поступить.

– Мы заключили сделку, пожали руки.

– Это значит, что у него иммунитет?

– Что? Иммунитет? – Я рассмеялся. – Он торговал детьми, Себастина! Детьми своего вида. Людьми. И будем думать, он знал, что ничего хорошего их не ждало. Он заплатит за это.

– Но вы заключили сделку, пожали руки.

– Я обещал ему замок и охрану. Этот замок называется Череп-На-Костях, его охраняет армия тюремщиков-надзирателей. У Луянь Чэна будет камера два на два метра с колодцем для испражнений и вентиляционной шахтой под потолком. Как только он окажется внутри, дверь замуруют, оставив снизу щель для подачи пищи. Когда же Чэн доживет свою вторую жизнь – пребывая, заметь, в полнейшей безопасности, которую я ему обещал, – его камеру замуруют полностью, и больше никто и никогда не вспомнит, что он существовал. Таково мое правосудие, тебя оно устраивает?

– Я всего лишь поинтересовалась. На самом деле судьба этого человека меня не заботит, хозяин.

– Ну разумеется. Спокойной ночи, Себастина.

Несмотря на усталость и вернувшееся недомогание, сон не звал в объятия; в спальне еще пахло Бельмере, и запах этот будил в душе тоску. Решив не мучить себя, я, так и не ложась, побрел по темному дому туда, где взаперти ждало безумие.

При зажженной лампе письмена одержимого казались еще более зловещими. Поставив на середину комнаты стул, я сел и стал смотреть на них то под одним углом, то под другим. Возможно, то были игры перетруженного мозга, но разные символы порой казались знакомыми, будто основательно подзабытые друзья детства в миг узнавания. Только этот миг никак не кончался, и они оставались неузнанными. Одно лишь было точно – именно такие письмена покрывали стены внутри «склепа» Кахранолтара.