Дети Сатаны - [2]

Пел он, не отрывая взгляда от Джилл, потому что песня эта посвящалась только ей. В обычном баре или кафетерий даже потасовка не отвлекла бы его внимания, но здесь краешком глаза он заметил крупного бородатого, затянутого в черную кожу мужчину, который именно в этот момент решил поменять место. Мужчина выбрал столик у сцены, за которым уже сидел посетитель. На мгновение Зак поймал взгляд бородача, который с вызовом посмотрел на него.

Но тут же глаза его вернулись к Джилл.

— Прими меня в себя и подними колени…

Наглый бородач теперь пытался заговорить с мужчиной, за столик которого подсел, джентльменом в возрасте, с длинными седыми волосами и топорщащимися усами. Несомненно, они знали друг друга. Зак видел, что старик пытается заставить бородача замолчать; а тот молчать не желал. Другие зрители уже бросали на него недовольные взгляды: он мешал слушать песню. Заку же не оставалось ничего другого, как продолжать.

— Я знаю, о чем ты думаешь…

Шедоу, клубный вышибала, материализовался около столика, высокий, широкоплечий, мускулистый, очень черный. Ударил ногой по стулу бородача, а когда тот повернулся, приложил палец к губам. Несколько секунд они сверлили друг друга взглядом, затем бородач повернулся к сцене. Он оставил попытки заговорить с седовласым, но у Зака осталось ощущение, что разочарование в его взгляде было наигранным: в душе бородач радовался, что его заставили замолчать. Взяв левую руку старика в свою, он достал капиллярную ручку и начал что-то писать на ладони старика. Начавший злиться Зак полностью сосредоточился на песне, страстно желая остаться наедине с Джилл.

— Приди к моей кровати, и пусть любовь… Его наградили громкими аплодисментами. Зак нежно улыбнулся Джилл, отхлебнул пива из стоящей на стуле кружки и повернулся к бородачу, чтобы сказать тому пару теплых слов, но бородач исчез. Вероятно, ушел с последними словами песни: вышибала как раз закрывал за ним дверь. Старик с нелепыми усами сидел один, в недоумении глядя на ладонь. Ни один из них не знал, что старик уже мертв. Он поднялся и тоже вышел из зала, под стихающие аплодисменты.

И черт с тобой, решил Зак. Поставил кружку на стул и махнул рукой Джилл, приглашая ее за кулисы:

— Благодарю вас, друзья, а теперь нам с Джилл пора пообщаться наедине…

«Юпитеры», освещавшие сцену, погасли.

Многие музыканты, достигнув успеха, словно сходят с ума, требуя королевских почестей, окружая себя абсурдной роскошью. Причина проста: до того, как они поднялись на вершину, к ним относились как к свиньям. Пока музыкант не завоюет места под солнцем, все, будь то публика, или агент, или звукозаписывающая фирма, так и норовят вытереть об него ноги. Эд Финнигэн сам был музыкантом, так что испытал все это на собственной шкуре. Он, к примеру, знал, что комната отдыха со звуконепроницаемыми стенами для артиста — бесценная жемчужина, и сумел, не сильно потратившись, побаловать музыкантов таким пустячком. Параллельно восточной стене музыкального зала и в пяти футах от нее он поставил вторую звуконепроницаемую стену. В результате получился коридор, в котором двое с гитарами могли прохаживаться, чтобы снять напряжение, не задевая друг друга. Кто-то мог репетировать, кто-то — настраивать инструмент.

А как приятно зайти туда после выступления, после чудовищных затрат энергии, чтобы пропустить первую за вечер рюмочку, скрыться от глаз поклонниц, сбросить пропитанную потом маску и вновь стать самим собой. Северная дверь, всегда запертая снаружи, вела к автомобильной стоянке, южная — непосредственно на сцену. Со стороны зала к двери крепилась табличка со следующей надписью:

«Если артисты хотят поболтать, дать автографы, выпить с поклонниками, принять от них сувениры или обсудить возможность своего выступления на свадьбе вашей дочери, они оставят дверь открытой, и вы ничего этого не прочтете. ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ВХОДИТЕ.

НЕ СТУЧИТЕ, ЕСЛИ МОЖЕТЕ БЕЗ ЭТОГО ОБОЙТИСЬ.

УВАЖАЙТЕ НАС И МЫ ПОРАДУЕМ ВАС ОТЛИЧНОЙ МУЗЫКОЙ. Заранее благодарен, Финнигэн».

* * *

Это было святилище.

Зак обычно сходил со сцены выжатый, как лимон. Джилл после его выступления так и искрилась энергией. К счастью, равновесие достигалось с помощью марихуаны: Зака она заряжала энергией, Джилл — успокаивала. «Косячок» после выступления вошел в привычку, и они уже думали о нем, уходя из зала. В тот вечер они курили не «косячок», а целую сигару из травки, новинку, усиленно продвигаемую на рынок GMI с рекламным стишком: «Нашу сигару дольше курить — большего кайфа вам не словить!»

Зак лежал на ковре, наблюдая, как тонкий дымок медленно поднимается к потолку. Но вот сработал внутренний таймер и он выдохнул дым, наполнявший легкие.

— Дай-ка мне пачку. — Он приподнялся на локте.

Джилл, только затянувшись, передала ему сигару и пачку.

Зак повертел пачку в руке, осмотрел со всех сторон, кивнул.

— Восхитительно. — Он начал выходить из послеконцертной апатии. Вновь затянулся, выдохнул. — Просто восхитительно.

Джилл вопросительно посмотрела на него, едва не закашлявшись.

Зак выпустил еще одну струю дыма.

— Смотри. «Гарантированные 100 процентов чистой марихуаны». Понимаешь, что это значит?