Дети с улицы Мапу - [71]

— Ложись!

Ребята прижались к земле. Ракеты взлетали одна за другой. Возбужденные глаза блестят в темноте, в ушах звенит от напряженного вслушивания.

Тихо. Вот упала шишка с дерева. Крикнула ночная птица. Раздался выстрел, еще один… Сердце гулко бьется, дыхание замирает.

— Ползком назад! — раздается шепот. Спустя полчаса они вернулись в лес. Здесь можно распрямить усталую спину. Еще полчаса ходьбы и — отдых. Все лежат на обочине дороги, задрав ноги кверху.

Уже известно, что произошло: возле моста — усиленный немецкий патруль. Заметил ли он партизан? А может, кто-то видел их, когда они шли, и донес? Что делать? Вернуться в лагерь, не выполнив задания?

Анатолий, командир группы, мрачнеет. Он представил себе насмешливые глаза Кольки, командира второго взвода в роте Ивана Петровича. Колька не любил евреев и радовался каждой их неудаче. К тому же он завидовал Анатолию: на счету еврея было шесть взорванных поездов, тогда как на его счету только четыре. На сложные операции командир Иван Петрович посылает взвод Анатолия и сам часто идет с ним. Как же теперь вернуться с пустыми руками?

— Товарищ командир, — прервал его размышления Гедалья, — выйдем к реке, переплывем ее и взорвем мост с другой стороны.

Партизаны насторожились: дело опасное. На том берегу реки можно наткнуться на другого врага. Там действуют банды белополяков, воюющие как с немцами, так и с русскими, а в жестокости по отношению к евреям не уступающие немцам.

Анатолий промолчал.

— Товарищ командир, — продолжал Гедалья, — все отделение не нужно. Я могу и еще двое. Маленькой группе легче проскользнуть.

Анатолий по-прежнему молчал. Слышал ли он вообще слова Гедальи?

Звезды побледнели. Ночь коротка. Еще немного, и займется заря. Тогда уже нельзя будет двинуться. Где провести день? Нет здесь удобного места. В лесу оставаться нельзя — продовольствие кончилось. Партизаны смотрят на командира, ждут его решения.

— Пойдем втроем, — говорит Алешка, — Гедалья, Ошер и я. Пойдешь с нами? — подтолкнул он локтем в бок Ошера.

— Отстань от меня, морда! — выругал его Ошер. — Иди, иди… Не терпится тебе на тот свет! — Однако все знали: как только Гедалья поднимется. Ошер и Алешка непременно пойдут вслед за ним.

— Говоришь, знаешь эти места хорошо? поднял Анатолий глаза на Гедалью.

— Отец мой тут много разъезжал и меня с собой брал в каникулы.

— Река тут глубокая?

— Я знаю брод неподалеку.

— Пошли, — вскочил на ноги Анатолий.

— Вот-вот рассветет, — заметил кто-то вполголоса.

— Ничего, небо покрыто тучами.

— Дождь пойдет.

— Еще лучше.

Спустя несколько минут, послышались раскаты грома, сначала далеко, потом над самой головой. Партизаны шли быстро. То и дело вспыхивала молния, освещая на мгновение темное небо. Деревья скрипели и стонали, как раненые звери. Ветер все усиливался, идти было трудно. Еще секунда, и хлынул ливень. Не успели парни спрятаться под деревьями, как промокли до нитки, в сапогах было полно воды. Только плечи и спина еще оставались сухими. Сквозь полушубки вода не проникала.

— Разверзлись хляби небесные, — проворчал Ошер.

Усталые и дрожащие от холода, добрались они до реки. Гедалья поднял над головой свой пулемет и первым вошел в воду. Остальные последовали за ним.

Противоположный берег был высокий, Гедалья шел вдоль насыпи, все молча шагали за ним.

— Тол подмок, — тревожится Васька, — взорвется ли?

Один изгиб реки, другой — и перед ними мост. Рядом размеренным шагом прошли двое с автоматами: это охрана. Пройдет несколько десятков метров — и возвращается назад.

Скоро рассвет. А пока над головой темное небо, ни звездочки.

— Ложись! — шепотом скомандовал Анатолий. Отдав последние указания, он вместе с Гедальей, Ошером и Алешкой пополз к мосту.

— Товарищ командир, и меня возьмите! — взмолился Васька.

— Ладно, ползи!

Гедалья и Ошер установили пулемет в конце насыпи, напротив моста. Анатолий и Алешка приступили к делу. Затаив дыхание, следил Шмулик за руками Анатолия. Вот в бруски тола, похожие на куски желтого мыла, детонатор. Алешка привязал к предохранителю шнур и протянул его к насыпи. Все соскользнули вниз, отползли подальше и прижались к мокрой земле.

Секунды напряженного ожидания. В ушах звенит от пронзительной тишины ночи. Кровь стучит в висках…

— Давай! — выдохнул Анатолий. Тишина. Алешка тянет за шнур еще и еще. Мост стоит на месте и не шевелится. Анатолий вскакивает и бежит к тому месту, где заложена мина. Васька за ним. Детонатор не сработал, мина не взорвалась. Алешка грубо выругался. Но нельзя терять ни минуты. Васька своим зоркими глазами уже заметил тени, движущиеся к ним вдоль полотна. Немецкий патруль возвращается.

Молча катятся партизаны с насыпи, отползают еще несколько метров среди пней деревьев, которые немцы срубили вдоль железной дороги, боясь партизан, и ложатся за деревьями. На востоке уже начинает светлеть. Гедалья мрачен. Он не может вернуться в отряд, не выполнив задания.

— Останемся здесь и ночью попытаемся еще раз.

Оставаться весь день в этой маленькой рощице опасно. Кругом враждебные деревни, да и гарнизон немецкий стоит неподалеку. Анатолий молчит. Трудно решить: он отвечает за жизнь тринадцати человек. Петька, парень-белорус, которому еще не исполнилось семнадцати лет, второй пулеметчик в группе, молча смотрит на проклятый мост. Потом взглядывает на Ваську и ругается: