Дети с улицы Мапу - [54]

— Эй, жиденок, ты куда? — крикнул ему деревенский мальчишка, сидевший вместе с кучей детворы на заборе.

— Куда? Немцы в деревне! Позади Шмулика раздался смех и твердый, как камень, снежок попал ему в голову.

Шмулик ускорил шаги. Быстро добрался он до двора Андрея, который был не только старостой, но и, очевидно, самым богатым крестьянином в деревне. В отличие от всех остальных изб, крытых соломой, его дом был крыт черепицей, и с улицы огораживал его крашеный дощатый забор. Сам хозяин стоял у калитки и, покуривая трубку, степенно беседовал с соседом.

— День добрый, хозяин! — дрожащим от страха и надежды голосом поздоровался Шмулик.

Андрей вынул изо рта трубку, с любопытством оглядел мальчика и спросил, не отвечая на приветствие:

— Чего тебе?

— Не вы будете староста, Андрей Палка?

— А если я? — ответил тот вопросом на вопрос, и посмотрел на ноги мальчика, обмотанные лохмотьями.

— Я из Сосновки, меня послал к вам дед Кароль.

Оба мужика встрепенулись.

— Из Сосновки, говоришь? Удрал оттуда?

— Так вы уже знаете?

— Знаем, знаем, — встряхнул второй мужик своей седой головой, — птица Божья весть принесла.

— Жив ли кум Кароль?

— Славу Богу, жив. Он и послал меня к вам.

Староста увидел, что вокруг них начали собираться любопытные, и потянул мальчика за рукав.

— Идем в хату, не стоит об этом на улице разговаривать.

— Ох, и времена нынче, — вздохнул сосед, входя в избу вслед за Андреем.

Шмулик беспомощно осмотрелся вокруг, ища где бы сесть. Однако без приглашения сесть не решился и остался стоять у двери.

Андрей глянул на него и сказал, указывая на край лавки:

— Садись, парень, устал, небось, с дороги-то.

Только усевшись, почувствовал Шмулик как болят у него ноги. Из груди его вырвался непроизвольный вздох.

— Рассказывай, как дело было, — сердито сказал Андрей, дымя трубкой.

Шмулик начал свой рассказ. Он постарался рассказать так, как слышал от старого Кароля, но добавлял кое-что и от себя, от своего наболевшего сердца.

Несмотря на принятые старостой меры предосторожности, в избу набились соседи и соседки. С выражением страха на лице они следили за рассказом мальчика, покачивали головой и смахивали слезу.

— Господи Иисусе, пресвятая Дева! И баб, и детей…

Андрей не прерывал его и дал рассказать до конца. Лицо его помрачнело. Шмулик боялся посмотреть ему в злые глаза, сверкающие под густыми черными бровями.

— А ты, парень, кто? — спросила одна из женщин. — Ты тоже из той деревни?

В мозгу Шмулика мелькнула, было, мысль сказать, что да, что он случайно спасся и остался сиротой, но он тут же сообразил, что так легко попасться на вранье. Если потом обнаружится, что он был пастухом приемышем у Афанаса, не миновать ему беды.

— Нет, — решительно сказал он, — я сирота, добрые люди в Сосновке приняли меня в дом. Русский я, зовут меня Васька. Дед Кароль меня выручил, — добавил он, — добрый он человек.

Имени Афанаса он решил не упоминать. Андрей подозрительно посмотрел на него. Шмулик повторил ту историю, которую он рассказал, когда попал в Сосновку.

— Русский, говоришь?

— Русский, восточник.

— Значит, большевик, — скривился один из соседей.

— Брось, большевик! Он же еще дитя, да и сирота к тому же, — возразила соседка. — Ты, верно, и голодный? — жалостливо спросила она мальчика.

— Антонина, принеси мальцу чего поесть! — наконец, вспомнил Андрей. А сюда ты к кому пришел? — нахмурившись, снова обратился он к мальчику.

— Я думал, может, вы меня возьмете к себе. Дед Кароль меня послал, заикаясь, вымолвил Шмулик безо всякой надежды.

Андрей опять смерил его взглядом.

— Нет, — жестко отсек он, — не могу я принимать в свой дом чужих людей. К тому же, — запнулся он на мгновенье, — я староста, у меня гости бывают. У меня ты жить не можешь.

Шмулик встал, в отчаянии посмотрел на лица стоявших вокруг людей.

За окном темная ночь. Куда идти, где ему переспать ночь? Он повернулся к двери.

— Погоди, парень, — остановил его Андрей. — Может, кто-нибудь возьмет тебя к себе. Я возражать не буду, если ты останешься в деревне, — расщедрился он, — только не показывайся на глаза немцам и полицаям. Сегодня переночуешь тут, а завтра поспрошай людей. Может, Василь тебя возьмет, а то Антон?

— Господин староста, — ответил Шмулик нерешительно, — я уже большой, могу работать, не только хлеб есть.

— Большой, — усмехнулся Андрей, — тощий и маленький ты, словно кот. Что ты сможешь делать в хозяйстве?

Одна из женщин потянула Шмулика за рукав.

— Заходи завтра к Федьке, милок. Ему работник нужен. Придешь ко мне, я покажу его двор.

Едва Шмулик ступил на порог Федькиного дома, как его охватило чувство страха. Стол покрыт бархатной, расшитой цветами скатертью. Под иконой Богоматери стоит большой серебряный восьмиконечный подсвечник, точно такой же, какой, помнится Шмулику, зажигали в праздник Ханука в доме его деда. В подсвечнике горит свеча. Низенькая женщина в пестрой косынке на голове безуспешно пытается приладить два куска стекла на портрете молодого парня в форме солдата польской армии. Шмулик остановился в дверях, уставившись на подсвечник.

Женщина повернула к нему голову, придирчиво осмотрела его и сказала:

— Это ты Васька, что пришел работать?