Дети разлуки - [44]

– Убирайся к черту! – оттолкнул его Гора, откидывая с головы одеяло.

Габриэль повернулся и уставился на него.

– Я просто хотел проверить, насколько сильно ты любишь отца.

Габриэля будто что-то отпустило внутри.

– Убирайся из моей кровати, – приказал Гора, отпихивая его.

Кто-то их заключенных заворчал:

– Закрой пасть!

– А как же отец?

– Убирайся из этой чертовой кровати, быстро!

Габриэль медленно сел, спустил ноги и поискал в темноте, на что бы опереться. В висках у него бешено пульсировало от злости и унижения. Но как только он спрыгнул, Гора схватил его за руку. В полумраке глаза этого бугая горели, как два аметиста. По какой-то необъяснимой причине Габриэль почувствовал в этом взгляде обещание, молчаливую клятву, но, несмотря на это, вырвал руку, будто обжегшись. Потом, вздохнув с облегчением, быстро пробрался к своим нарам.

– Тебе хоть понравилось? – хихикнул Червь, кривясь от боли. Он был полуживой, но перемещения Габриэля от него не ускользнули.

Мальчик не ответил и бросился на нары. Он так и не сомкнул глаз, пока Сергей не приказал всем подниматься. Тогда он быстро оделся и одним махом, обжигаясь, выпил свой чай. Когда они шли на делянку, Габриэль заметил, что Гора встал рядом с ним, как всегда, будто этой ночью ничего не произошло. Он шел с высоко поднятой головой и с заступом на плече. На улице было сорок градусов ниже нуля.

Не останавливайся, неподвижность может убить. Ты скачешь на одной ноге, как безумный. Вы энергично похлопываете друг друга по спине в надежде немного согреться. Бедняги, вас заставляют с одним кайлом в руках построить целый мир из ничего. Вы вышли утром и продолжаете работать без передышки. Стемнело, и ты ждешь не дождешься, когда вернешься в лагерь и согреешься рядом с печкой. На тебе мокрая одежда, вокруг рта, на бровях и подбородке – иней.

– Эй, малолеток, теперь ты знаешь, какое у тебя будет лицо в старости, если доживешь, – шутит твой начальник смены, но ты даже не слышишь его, потому что неожиданно ветер начинает рычать, как разъяренный лев.

– Буран, начинается буран! – кричат люди и бросаются на землю, и ты за ними.

Твое сердце колотится от волнения, ты невольный свидетель силы природы. Ты не двигаешься, пока снежный вихрь увлекает за собой все вокруг, какие-то обломки, куски картона и зубило, которое вонзается в землю в опасной близости от тебя. Кто-то помогает тебе подняться, но ты не знаешь кто, потому что ничего не видишь. Контуры лагеря, звезды, Северное сияние, раскрасившее небо, – все исчезло. Тебя окружает только холодный туман, пустой, как и твое существование, где никого нет рядом.

Ледяной дождь, смесь из камней и снега, с остервенением набрасывается на тебя, как еще одна кара за прегрешения.

Микаэль вскочил, и его профиль, попав в луч проектора, появился на экране, как в китайском театре теней.

– Эй, пригнись, – возмутился кто-то из зрителей.

И юноша сел на свое место.

Это был обычный воскресный вечер, который он проводил, как всегда, в кинотеатре Санта-Маргерита. Иль чине вечо, старый кинотеатр, как называли его на венецианском наречии, располагался в церкви, оскверненной во времена наполеоновских реформ, когда множество храмов и монастырей были закрыты. Над зданием возвышалась полуразрушенная колокольня, стоявшая в таком виде уже как минимум полтора века. У основания ее можно было полюбоваться двумя статуями из белого мрамора: морским чудовищем и драконом с раздвоенным языком. В недавнем прошлом приход решил отдать здание под кинотеатр, в котором показывали бы картины с высоким религиозным и социальным содержанием.

В то воскресенье Волк настоял на том, чтобы никто из студентов не пропустил «Похитителей велосипедов», фильм, который он считал настоящим шедевром. Зал был набит битком. Очевидно, приключения Антонио, безработного из Рима, сразу после войны интересовали и волновали публику. Многие курили, некоторые женщины тихо плакали, и Микаэль, отличавшийся особой чувствительностью, ощутил потребность выйти на свежий воздух.

Он снова встал, но на этот раз с осторожностью, наклонившись. Выскользнув из ряда, он услышал, как кто-то звал его шепотом:

– Микаэль.

Он обернулся и в темноте разглядел девушку, сидевшую в партере, под галереей.

– Я принесла тебе книгу.

Напрягая зрение, он узнал наконец нежное личико Франчески.

С того раза они больше не виделись. Он часто забирался на стену, надеясь встретить «фею» с золотым взглядом. Он даже осмеливался громко звать ее по имени, разумеется, так и не получив ответа. А теперь эта встреча взволновала его, и сердце полетело вскачь.

– Садись с нами, – пригласила его Франческа, указывая на свободное место.

Микаэль молча сел рядом.

– Мы только что пришли. Это Марина, – сказала Франческа, кивнув в сторону подруги.

«Папа, папа!»

Душераздирающий детский плач с экрана перебил шепот в зале. Это был Бруно, сын Антонио, который кричал в отчаянии, видя, как линчуют его отца, только что укравшего велосипед. Франческа скинула с головы капюшон «монтгомери», и ее светлые волосы рассыпались по шотландской подкладке, а в воздухе распространился тонкий аромат ее духов. Микаэль вдохнул его с восторгом, пытаясь определить, что это. И через некоторое время понял: она пахла апельсиновым цветом.