Дети разлуки - [140]
В немногих строчках, исполненных любви и боли, он рассказал о печальной судьбе Нины. «Мое солнце, светившее ночью», – как он написал.
И добавил, что жизнь, даже простого муравья, есть самый великий дар, какой только существует.
Возвращаясь к Серопу, он постарался вспомнить как можно точнее слова, которые были им тогда сказаны.
…Мы только что вышли из администрации лагеря. Отец держал в руке письмо, в котором Сатен писала, что не считает себя больше его женой, и смял его с болью и досадой одновременно.
– Возьми это, – пробормотал он и протянул мне обручальное кольцо, которое мама ему вернула.
– Что ты говоришь?! – воскликнул я. – Оно принадлежит тебе, оно твое! – И я надел кольцо ему на палец.
– Я никчемный человек, – бранил он сам себя, – твоя мать правильно сделала, что отказалась от меня. Она дала мне еще одну возможность, более того, она подарила мне дочь, и теперь девочка будет расти без отца. И все-таки… – он не сдержался и заплакал, – я думал, что сделал все что мог.
Он замолчал, нетвердо держась на ногах. Я попытался поддержать его, испугавшись, что его сердце не выдержит этого жестокого удара. Я подвел отца к скамейке, деревянной доске, лежащей на двух заржавевших канистрах, посадил и прижал к себе, стараясь укрыть своей курткой.
Он дрожал как осиновый лист, был слаб и подавлен.
– Габриэль-джан, Бог наказывает меня, а вместе со мной и тебя… за то, что я сделал много лет назад… – прошептал он, взял мою руку и прижал к своему сердцу. Казалось, что он хочет произнести клятву или что-то вроде того. Луч желтого света от прожектора нещадно бил ему прямо в лицо, мокрое от слез. – Когда ты родился, с тобой появился на свет еще один ребенок… Вас было двое… У тебя был брат-близнец, которого я продал… Я не мог поступить иначе, мы были очень бедны, у нас ничего не было, даже корки хлеба, чтобы утолить голод.
Я слушал его, пораженный, и смотрел ему в глаза. Я никогда не видел человека, который бы так страдал, и испытывал к нему бесконечную жалость.
– Я сделал это, ничего не сказав твоей матери… Она была больна, я боялся, что она умрет… Ей было нужно лекарство. И тогда я взял из люльки одного из вас и унес, я продал его… за пригоршню монет. – Он прервался, всхлипнув, пораженный ужасным воспоминанием. – Ты стыдишься меня? – спросил он чуть погодя с видом человека, который ожидает смертного приговора.
Я знал, что мой отец – слабохарактерный человек, может быть, даже бездарный, но не злой. За месяцы жизни в лагере я понял, что люди способны на преступления гораздо более тяжкие, чем это.
– Клянусь тебе, если бы у меня был выбор, – ответил я, обняв его еще крепче, – я бы не хотел никакого другого отца, кроме тебя.
Он посмотрел на меня с благодарностью.
– Ты ангел, ты не сын, – прошептал он.
Неожиданно я поцеловал его в щеку, чего раньше никогда не делал.
– А ты мой герой, – сказал я. И он задрожал в моих объятиях. – Герои не всегда самые сильные, и тем более непобедимые, – настаивал я. – Тот, кто продолжает бороться и, несмотря ни на что, смело признает свои ошибки, тоже герой.
Эти слова вызвали у него слабую улыбку. Мы сидели так еще какое-то время, пока он не перестал дрожать. Потом я помог ему подняться и проводил до его барака. Я открыл дверь, но он задержался на пороге.
– Я не могу смириться, я проклят навсегда, – сказал он, прежде чем затеряться среди теней заключенных, сказал тоном человека, которого уже ничто не трогало.
Долгие годы, пока я был еще молод и полон сил, я думал, как мне найти моих родных. Мне до смерти хотелось знать, что сталось с моей маленькой Новарт, как чувствовала себя мама. Я простил их за то, что они никогда не искали меня, и оправдывал их молчание страхом перед террором, царившим повсюду в этой стране. Я уверил себя, что это был мой долг – искать свою семью, и все риски я должен был взять на себя. Но всякий раз, когда я делал попытки, мне приходилось отказываться от затеи, потому что тогда бы пришлось открыть мое настоящее имя.
Когда прошлым летом в Магадане мне поручили новое дело – в тот самый момент, как мой начальник произнес имена людей, за которыми я должен был следить, выдавая себя за гида, – я понял, что речь идет о моих сестре и брате.
Почти сорок лет спустя после моего ареста наконец-то они стали меня разыскивать.
Не буду скрывать, дорогой Томмазо, что вначале я плохо отреагировал на это. Мне казалось, что приставили пистолет к моему виску, и я надеялся на какое-нибудь неожиданное событие, которое расстроит все планы. Ночью я не мог заснуть и все придумывал всякие способы, как избежать того, что мне представлялось как очередная мука.
За день до их прибытия я взял лодку и вышел в море. Я хотел утонуть, довести до конца то, что судьбе не удалось, но выяснилось, что с годами я растерял всю свою дерзость и смелость. Словом, я не смог…
На следующее утро в аэропорту все показалось мне другим. Я увидел, как мой коллега говорит с двумя незнакомцами в зале ожидания. Мне верилось с трудом, что эта красивая женщина могла быть моей сестрой, а этот элегантный господин с седыми волосами – мой брат.
«Расслабься, – сказал я себе,
Оксана – серая мышка. На работе все на ней ездят, а личной жизни просто нет. Последней каплей становится жестокий розыгрыш коллег. И Ксюша решает: все, хватит. Пора менять себя и свою жизнь… («Яичница на утюге») Мама с детства внушала Насте, что мужчина в жизни женщины – только временная обуза, а счастливых браков не бывает. Но верить в это девушка не хотела. Она мечтала о семье, любящем муже, о детях. На одном из тренингов Настя создает коллаж, визуализацию «Солнечного свидания». И он начинает работать… («Коллаж желаний») Также в сборник вошли другие рассказы автора.
Тревожные тексты автора, собранные воедино, которые есть, но которые постоянно уходили на седьмой план.
Автор, офицер запаса, в иронической форме, рассказывает, как главный герой, возможно, известный читателям по рассказам «Твокер», после всевозможных перипетий, вызванных распадом Союза, становится офицером внутренних войск РФ и, в должности командира батальона в 1995-96-х годах, попадает в командировку на Северный Кавказ. Действие романа происходит в 90-х годах прошлого века. Роман рассчитан на военную аудиторию. Эта книга для тех, кто служил в армии, служит в ней или только собирается.
Этот рассказ можно считать эпилогом романа «Эвакуатор», законченного ровно десять лет назад. По его героям автор продолжает ностальгировать и ничего не может с этим поделать.
«…Любое человеческое деяние можно разложить в вектор поступков и мотивов. Два фунта невежества, полмили честолюбия, побольше жадности… помножить на матрицу — давало, скажем, потерю овцы, неуважение отца и неурожайный год. В общем, от умножения поступков на матрицу получался вектор награды, или, чаще, наказания».