Дети подземелья - [81]

Теперь в голосе Эрики уже отчетливо слышалась насмешка. И Катю это взбесило.

— Я не обязана объясняться перед вами, но так уж и быть попробую. Мой парень захотел перевестись на другую станцию, и логично, что я поехала с ним. Будь и у вас тоже молодой человек, вы бы поступили так же. Но у вас ведь нет никого, поэтому вам не понять.

Эрика прижала кончики пальцев к губам, пытаясь скрыть улыбку. Слова девушки почему-то развеселили ее.

— Действительно, куда уж мне, — согласилась Эрика. — Вижу, что вы очень гордитесь тем, что нашли свою вторую половинку. Вы ведь без пяти минут чья-то жена. Но, если перефразировать одну известную цитату: жен может быть много, а создателей антидота всего несколько. Так что не нужно жалеть меня слишком сильно. Теперь повторяю в последний раз: навещать Лескова вам нельзя. И, если вы немедленно не уйдете, мне придется вызвать дежурного. А заодно позвонить врачу, которому вы подчиняетесь, чтобы он нашел вам занятие. До свидания.

С этими словами Эрика вновь уткнулась в планшет. Сейчас она была откровенно зла и уже не стеснялась срывать свое настроение на этой девчонке.

Не проронив ни слова, Катя покинула комнату и вернулась в общую палату. Она с трудом сдерживалась от обиды и бессильной злости, но ругаться с Воронцовой уже не было сил. Слово «сука», произнесенное голосом Ивана, немедленно вспыхнуло в памяти. А затем вспомнились жалобы других медсестер. Оля не раз говорила о том, насколько стервозная эта Эрика. Альберт расхваливал Воронцову на все лады, мол, умная, способная, но на этом все ее достоинства ограничивались. Почему-то Кате невольно вспомнилась Милана. Такая же яркая внешность и такое же пренебрежительное отношение к другим людям. И в тот же миг Белову поразила неприятная догадка: быть может, Дмитрий тоже заметил это сходство. И, как только Катя уехала, он обратил внимание на более умную версию Миланы.

Глава XVI

Дмитрия разбудил пронзительный вой тревожной сирены. Этот звук стремительно ворвался в сон, разрывая его на куски, а затем до Лескова донеслись пронзительные крики. Парень резко сел на постели и тут же почувствовал дикую боль в боку. Чешуя почему-то исчезла, и вместо нее темнела открывшаяся рана. Простынь была насквозь пропитана кровью, и Лесков почувствовал, как его начинает мутить. Не от вида крови, а от слабости.

Дикий вопль за дверью повторился, рассыпая по коже Дмитрия озноб. Он буквально заставил себя подняться с постели и, держась за стену, медленно направился к выходу из палаты, оставляя на полу кровавые капли.

Добравшись до двери, Лесков попытался открыть ее, и, к счастью, она поддалась. Новый крик боли, долетевший до него из коридора, заставил Дмитрия вздрогнуть. А затем он увидел «костяного». Эта тварь была гораздо крупнее тех, что доводилось видеть Лескову ранее. Да и панцирь у нее был не белым, а темно-синим, почти черным. Под цвет Диминой чешуи.

«Костяной» не обратил внимания на то, что дверь в палату приоткрылась. Он был занят тем, что пожирал девушку в белом врачебном халате. В какой-то момент она снова закричала, и тварь швырнула ее в сторону Дмитрия, словно пес — надоевшую ему игрушку. Истерзанная девушка уже не пыталась подняться. Она лишь повернула голову в сторону приоткрывшейся двери, и Дима узнал в ней Катю Белову. Крик ужаса вырвался из его горла, а затем он проснулся по-настоящему.

Сидя на постели, он с минуту растерянно оглядывался по сторонам, все еще не в силах поверить, что это был сон. Сердце в груди колотилось так бешено, словно собиралось выпрыгнуть из груди, на лбу выступила испарина. А затем Лесков откинулся обратно на подушку. От резкого движения боль в боку вспыхнула с новой силой, но сейчас Дмитрий толком не обратил на нее внимания. Он облизал пересохшие губы и закрыл глаза. Это был всего лишь сон. Гребаный сон.

Несмотря на усталость, заснуть парень уже не смог. Он положил руку на раненый бок, с облегчением обнаруживая спасительные пластины чешуи. Все закончилось. Сейчас он на Спасской, и ни один проклятый «костяной» сюда не заберется. Наверняка, руководство станции уже приняло какие-то защитные меры. Главное, чтобы они не додумались вернуться на Адмиралтейскую, чтобы что-то оттуда забрать. Несложно догадаться, кого бы они отправили выполнять столь важную миссию.

Мысли об Адмиралтейской неприятным эхом отозвались в груди Лескова. Почему все так получилось? Как «костяные» вообще могли попасть на станцию. Эрик Фостер?

В памяти возникло красивое лицо этого американца, запуганного и заискивающего. Неужели этот тип все-таки что-то успел сделать, чтобы чертовы вараны безо всяких проблем проникли на станцию? Неужели Альберт ошибся, считывая его энергетику? Обычно Вайнштейн очень уверенно отзывался по поводу своих способностей, но ведь даже мастера своего дела не застрахованы от ошибки.

Дмитрий решил поговорить об этом с Альбертом. Возможно, ученый будет юлить, желая скрыть собственную ошибку, но почему-то Лескову казалось, что врач скажет правду. Вайнштейн никогда не лгал ему прежде, напротив, рассказывал даже больше необходимого. Альберт вообще казался Дмитрию каким-то идеальным человеком: он был искренним, отзывчивым, добрым и при этом не был наивным дураком. Да, иногда Альберт был довольно болтлив, но врач всегда знал, когда нужно промолчать или «не заметить» какую-то неловкую ситуацию. Да, Вайнштейн любил пожаловаться на загруженность, но никогда не отлынивал от своих обязанностей. Казалось, немного поныв, ему становилось легче, и он с новыми силами брался за работу. Так неужели этот практически идеальный человек мог из-за своей ошибки загубить целую станцию?