Дети победителей - [25]

— А почему не стреляете? — спросил я.

— Меня списали, после контузии, — ответил вертолетчик.

— Иначе бы он всех духов перебил… А вы кем работаете? — обратился ко мне депутат, похоже, чтобы перевести разговор в другую плоскость, менее опасную.

— Я журналист. А вы?

За столом нависло молчание. Пауза затянулась. Я понял, что они неприятно удивлены, поэтому второй называть свое место работы не торопился. Вдруг этот парень напишет что-нибудь, упомянет имена, должности, место интервью, даст комментарии. Эти корреспонденты, они…

— Я предприниматель, — наконец ответил второй.

Вертолетчику врать было поздно.

— Ненавижу журналистов, — не стал он врать.

— А я — убийц, — ответил ему я.

— Что ты сказал, урод? — вертолетчик вскочил, перегнулся через стол и попытался притянуть меня двумя руками за пуловер.

Депутат схватил его за руки, но было поздно…

— Спокойно, милиция! — представился высокий мужик, демонстрируя вертолетчику раскрытое удостоверение.

Пилот разжал руки и медленно опустился на место. Депутат садиться не стал, выпрямился, поправил пиджак.

— У нас тут внутреннее недоразумение, — начал объяснять он, — считайте, что все уже кончено… Это у вас кончено, — строго сказал милиционер, демонстративно разглядывая значок, — вы, двое, можете идти, а с этим (тут он указал на меня) я разберусь в отделении. Мои собеседники исчезли так быстро, что я не успел попрощаться, и это было невежливо с моей стороны. Все-таки вертолетчик и депутат городской думы… И так всегда — не успел я подумать, а он уже тут, сидит за столом.

— Леша, надо было арестовать их как врагов народа, — заметил я другу.

— Будет время, и ты станешь командиром конвойной роты…

— Будет только то, что будет, а не то, что надо. О депутаты! Вот тебе пример. Купленная пресса начинает работу по манипулированию общественным сознанием: проезд в транспорте будет стоить четыре рубля вместо двух! Четыре рубля! Четыре! Но вскоре городская дума принимает решение: три рубля. И граждане облегченно вздыхают: какие у нас порядочные депутаты! Не осуждают, а благодарят за работу. Ты понял?

Мы сидели с Алексеем Сиротенко в баре и медленно напивались. Но с каждой рюмкой, как я сумел заметить, мента все больше тревожили профессиональные вопросы.

— Почему тебя не волнует достоверность, я понял, — говорил Алексей, — но почему тебя не колышет оперативность? Почему в газете ты рассказываешь о том, что произошло полгода назад?

— Потому что на войне, которую веду я, главное не скорость, а ракурс взгляда и вектор движения.

— Вектор движения… Если ты движешься, то почему не соблюдаешь правила дорожного движения, зачем пьешь в дороге, скотина?

— Потому что у меня постоянное психическое напряжение, связанное с исполнением профессиональных обязанностей. У меня опасная профессия, соображаешь?

— И чем же она опасна? — ухмыльнулся подполковник.

— Алкоголизмом. Самое важное в жизни — научиться проигрывать, а самое главное в России — научиться правильно пить.

— Да, ни того, ни другого ты не умеешь.

— Ты тоже.

Алексей глянул на меня с улыбкой, провисшей, как бельевая веревка. Он был похож на ребенка, который уже давно стал большим, но каждый день продолжает демонстрировать окружающим свою силу, ум, доброту и правоту. И очень сердится, если кто-то начинает сомневаться в этих его качествах.

— Ты читал мой материал о чеченском авторитете? — спросил я друга, чтобы разрядить атмосферу. — А то тебе все не нравится, что я пишу…

— Извини, — обронил он голосом мэтра, у которого только одна точка отсчета — настолько безупречный вкус, что приходится постоянно объясняться за него, за вкус. — Читал. Бандитов пиаришь?

Я ничего не ответил. В это время в кафешку вошли черные в кожаных куртках.

— Понаехали… — мрачно прокомментировали.

— А ты что, белый, да?

— Моего отца привезли сюда под конвоем, из партизанского отряда. И все армяне уже схлынули, сбежали, кроме папы, который один из них остался жить в тайге.

— Ты не любишь армян?

— Я люблю своего отца, армянина. Мне этого достаточно.

— Ты любишь отца, но не любишь армян! А ведь они первые приняли христианство. Создали каменные храмы… Ты забыл, что Армения — самая древняя цивилизация на территории СССР — величайшей из существовавших когда-либо в мире империй?!

Беда Алексея в том, что он увлекается историей. Ну, скажите, зачем менту история? К чему ему знать, что такое опричнина? Работать не сможет?..

— Блевать! Хочешь, я расскажу тебе об этой армянской цивилизации? Помнишь, я работал в строительном тресте? После землетрясения в Армении туда поехали наши люди, чтобы помочь восстанавливать города. Представляешь, все здания разрушены, а одно в центре — стоит! Знаешь, почему? Потому что его строили чехи, которые не воровали со стройки цемент. Потому что чешское здание стоит на растворе, а не на песке! А ты — строители каменных храмов, православие! Кара Божья, понял? Наши крановщицы уже через неделю начали спать в своих башенных кабинках, на высоте, потому что благодарные армянские мужчины ломились к ним в вагончики, пытались изнасиловать… Однажды наш главный инженер зашел в магазин и положил на прилавок четвертной билет. Колбасу ему дали, а сдачу — нет. Он сел в машину, спросил у водителя-армянина: «У вас так принято?» Шофер зашел в магазин и вышел с четвертным билетом. Инженер зашел в магазин и швырнул палку колбасы по прилавку — ударом в «городки».