Дети огня - [12]

Удар — и он стряхнул с конца остроги добычу, изжарил её и съел целиком, с хвостом и плавниками, обсосав каждый позвонок. Всё тело ныло, клонило в сон, но он, пересилив себя, зашагал к обрыву.

На берегу подходящего места для жилья не нашлось. Трудно было расстаться с Рекой после удачной рыбалки, но и ночевать ещё раз на дереве не хотелось. Свирк отправился к каменистым холмам, надеясь отыскать там пещеру. Весь день он лазил по обрывистым склонам, но надёжного уголка так и не нашёл. Выбирая подходящее дерево для ночлега, он остановился возле упавшей сухой лиственницы. Вывороченная с корнем бурей, она лежала поперёк овражка, по дну которого струился ручеёк.

Переплетённые корни, придавленные сверху толстым слоем красной глины, изгибаясь, упирались в землю, образуя что-то вроде большой клетки. Свирк с трудом протиснулся в неё и понял — это было то, что он искал: почти готовая берлога. Осматривая её, он почувствовал запах плесени — сердцевина дерева сгнила, если очистить дупло от трухи, в берлоге будет ещё просторнее.

С каждым днём его убежище становилось удобнее, надёжнее. Корневище он укрепил снаружи каменными плитами, дёрном, глиной. Узкий вход на ночь затыкал ветвистым оленьим рогом, основанием во внутрь. Посредине берлоги был небольшой очаг — яма, выложенная плоскими камнями. Чтобы удержать тепло, он обложил стены изнутри комками мха. Комель, очищенный от гнили, укрывал его от непогоды и непрошеных гостей. И дышалось здесь легче, чем в самой просторной пещере. После страшной ночи, проведённой на ветвях дуба, Свирк проникся уважением ко всем деревьям, лиственница, даже высохшая, казалась ему родным, добрым, живым существом, деревянные стены успокаивали.

Питался Свирк чем попало, в основном леммингами и кореньями. Слабея с каждые днём, чувствуя, что долго так не протянет, уходил в поисках пищи всё дальше от берлоги, и счастье изредка улыбалось ему. У небольшого холма он обнаружил нору, раскопав её, добрался до погружённых в спячку трёх сурков. Жирного, очень вкусного мяса хватило на несколько дней, пригодились и шкурки с длинным, мягким мехом.

Зима в южной части левобережья из года в год становилась мягче, снег держался недолго. Река не замерзала. Берлога Свирка находилась примерно посредине между Рекой и Болотом, которое в этом месте глубоко вклинивалось в равнину. Это давало ему возможность добывать рыбу и собирать коренья, ягоды на краю Болота. Расставлял он и силки из сухожилий на куропаток. Приспособления нехитрые, однако они не раз выручали его в трудные дни. Часто на глаза попадались песцы, но вот беда — дротик не попадал в цель, и юркие зверьки ускользали. И всё же упорная охота на них приносила плоды: иногда удавалось отбить у песцов их добычу, лемминга или птицу.

По ночам к берлоге подходили волки и гиены, их злобный визг завывания поначалу вызывали беспокойство и страх, но, убедившись, что его сооружение не по зубам этим хищникам, он перестал обращать на них внимание. Ни о каких клыках Свирк больше не помышлял — выжить, дотянуть до весны — других забот у него не было. Прошлая жизнь казалась ему смутным, далёким сном, воспоминания о ней становились всё более зыбкими и ненужными, чем-то таким, что мешало жить по-звериному.

Глава пятая Копьё с неба

Гололёд покрыл равнину, и жизнь на ней замерла. Для Свирка наступили тяжёлые дни, даже шкурки сурков были съедены, он умирал от голода. Дёсны распухли, жёлуди стали теперь не по зубам, приходилось топором измельчать их. Костёр погас и не было сил нарубить дров.

С трудом он выполз из берлоги, встал, опираясь на дротик, поколебался — в какую сторону идти, побрёл к Болоту. Густой туман висел над равниной, Свирк опасался, что не найдёт дорогу обратно.

Мёрзлые кисло-сладкие прошлогодние ягоды не утоляли голода. Свирк тоскливо смотрел в сторону восточного леса — инстинкт звал его туда. С трудом переставляя ноги, он сделал с десяток шагов по кочковатой поверхности, почувствовал её зловещую зыбучесть, и у него закружилась голова. Остановился, услышал тихое похрустывание под ногами и неохотно повернул к равнине. По пути к берлоге долго ползал под дубом, выковыривая ножом из-под ледяной корки жёлуди. Чтобы поджарить их и немного согреться, пожертвовал древком дротика. Кряхтя, Свирк залез в дупло и погрузился в привычное состояние тревожного полусна…

От привала к привалу движется по яркой равнине племя, в кустарниках и высоких травах мелькают наконечники копий и смуглые, блестящие от пота тела ланнов. На Реке — половодье. За головным отрядом шагают мальчишки с дротиками в руках. У Свирка дротик без наконечника, но это не мешает ему наносить удары чуть ли не на каждом шагу. Жуки, бабочки, гусеницы — всё, что шевелится, движется — добыча. Юных охотников время от времени нагоняют женщины, суют им в руки вкусные стебельки и корки. Подражая старшим, Свирк ловит ноздрями насыщенный запахами ветерок, крадётся от куста к кусту. Ошалелые собаки без устали преследуют нарядных птиц, путаются под ногами. Кажется, не будет конца этому зелёному, синему, красному дню, широкой полосе примятой травы. Но свет мгновенно сменяется тьмой… Свирк лежит у костра, вслушивается в голоса чудовищ, резвящихся на равнине. Охваченный ужасом, он закрывает глаза, теснее прижимается к тёплому боку щенка… И просыпается взрослым, сильным. Лесная девушка сидит на обрыве, свесив ноги, а он легко, играючи вытаскивает острогой из Реки одного за другим трепещущих лососей, стряхивает их на песок и его ничуть не удивляет, что они покрыты не чешуёй, а костяными пластинками с изображением ястреба… В полумраке пещеры снуют маленькие, полосатые кабаны. Вдруг среди них появляется тигр. Заметив Свирка, он беззвучно раскрывает пасть. Свирк ныряет в узкий, душный проход, ползёт, упирается руками в камень, от которого веет мучительно нежным запахом, но не может сдвинуть его с места. Он уже чувствует пятками жаркое дыхание тигра, изо всех сил давит на камень плечом, головой, руками…