Дети на ветру - [53]

И, пробормотав что-то непонятное, означавшее сожаление, он потихоньку удалился.

Итак, Сюнити собирался вернуть бабушку Оно домой, но ему это не удалось. Не мог же он отнять у детей еще и бабушку! Сюнити убедился, что старушка сильно привязана к своим внукам. Стоило ему лишь обмолвиться о том, что дети Рокаи навещают старика, как старушка сразу же переменилась в лице и вспылила. И Сюнити ничего не оставалось делать, как уехать восвояси. Он подумал, что теперь есть лишь одно средство вернуть согласие старикам и сделать доброе семье Аоямы — это привезти к внукам деда. Однако заманить старика в дом Аоямы будет куда труднее, чем привезти старушку к деду. Медленно вращая педалями велосипеда, он поднимался на дамбу, и вдруг его осенило: зачем тащить сюда старика, когда можно привезти к нему внуков! Увидит дед внучонка, и сердце его смягчится. И старухи никакой не надо. Сюнити живо повернул свой велосипед обратно к дому Аоямы.

— А я снова к вам, — сказал он, входя в сад.

На веранде сидели только мальчики. И Сюнити сразу же предложил им:

— Не хотите ли поехать со мной в Тадзиму?

Мальчики переглянулись. В Тадзиме дедушка, лошадь, говорят, даже орел есть…

— Ну как, Дзэнта?

— Езжай ты, Сампэй.

— Гм… Можно и поехать. А там разрешат погостить?

— Ну конечно! А вечером на машине вернемся.

— На машине?

— Да, на большой блестящей машине.

— Ну что ж, я поеду, пожалуй. А можно с Дзэнтой?

— Вдвоем? Как же быть? Может, на завтра отложим? Сегодня-то я только одного могу взять.

В это время из дальней комнаты выскочила бабушка.

— О чем это ты, Сюнити-сан?

— Да вот спросил, не поедут ли они в Тадзиму?

Не дослушав до конца, бабушка вспылила:

— Ни в коем случае! Я не разрешаю. Дед сказал, что лошадь ему дороже внуков. Могу ли я отправить дорогого внука в дом такого человека!

— Что вы говорите! — засмеялся было Сюнити, но, увидев гневное лицо старушки, умолк и сказал серьезно: — Это он пошутил. Не принимайте близко к сердцу.

Но старушка упрямо твердила:

— Я уже стара. Сколько проживу, не знаю, но в дом Оно не вернусь до конца моих дней. Я прекрасно выращу своих внуков, не утруждая ни деда, которому лошадь дороже их, ни его приспешника Рокаи. И ни принимать, ни видеть их не желаю.

Выпалив все это, старушка снова упряталась в дальнюю комнату. Сюнити ничего не оставалось, как уехать восвояси.

Вернувшись из дома Аоямы, Сюнити отправился к старику Оно. Нужно было откровенно рассказать ему, как обстоят дела у его внуков. Откладывать было уже нельзя. С этими мыслями он и предстал перед стариком.

— Сегодня я навестил детей Аоямы, — сказал Сюнити.

Старик промолчал. Стал набивать табаком трубку. Когда он слышал что-нибудь неприятное, он всегда брал в руки свою трубку. Сюнити продолжал:

— Бабушка здорова, занята внуками. Мальчики тоже здоровы, но все равно их очень жаль. Случись что-либо с Аояма-кун, что с ними будет? Хисако останется одна с двумя детьми.

Старик ожесточенно выколачивал трубку о пепельницу.

— Вы, кажется, сердиты на Аояму, но теперь он очень болен, и я прошу вас подумать о них.

Старик выдохнул длинную струю дыма.

— В конце концов, о семье Аоямы нам же придется позаботиться, — добавил Сюнити.

Старик снова постучал о пепельницу.

— Кажется, Рокаи частенько навещает вас. Что он говорит вам, я не знаю…

И тут старик сухо засмеялся:

— При чем здесь Рокаи! Что он мне? Я хоть и стар, но обойдусь пока без ваших указаний.

Таким образом, все попытки Сюнити примирить стариков и отвратить деда от Рокаи не принесли никакого результата.

Сюнити не оставалось ничего другого, как удалиться.

После его ухода старик впал в мрачное состояние духа. Двадцать лет ясной, ничем не осложненной жизни, и вот все как-то запуталось. Стариком овладело смятение. Он сказал Сюнити, что Рокаи для него ничего не значит, однако недавно он обещал Рокаи принять на фабрику несколько рекомендованных им людей. Среди них был младший брат Рокаи и другие его родственники. Таким способом Рокаи все больше внедрялись в правление фабрики. Можно сказать, он поддался на угощения. Старик все более раздражался. Хотел было, как вчера, почитать свой дневник, но настроения не было. Тогда он тихо вышел в сад. Оттуда доносился клекот орла. Его восхищала эта дикая птица, свирепое выражение ее глаз, ярость духа.

Орел сидел в большой квадратной клетке на толстом суку. Увидев старика, он стал вопить еще громче, но в его голосе не было ни капли дружелюбия или любви. Блестящими глазами орел пристально глядел на старика, острые когти его были готовы рвать пищу на части. Настроение старика сразу улучшилось.

— Все еще силен! — восхитился он птицей.

Орел нахохлился, разинул кривой клюв и снова крикнул — так он выражал свой гнев. Возможно, эта птица умела только гневаться. Других чувств она не знала.

— А что, если тебя выпустить из клетки? — спросил старик и протянул руку к дверце.

Орел повернулся к выходу, словно хотел вылететь.

Тут подошел Исидзо, работник старика Оно.

— Что это вы собираетесь делать, господин?

— Да хочу орла выпустить.

— Совсем?

— Нет, полетать немного.

— Но если вы его выпустите из клетки, он вовсе улетит.

— Может, и так, — склонил голову старик.