Дети Луны - [26]

Скрипнула дверь — рядом, на лестничной клетке.

Я не вздрогнул. Дело привычное — дверь. Хоть часы сверяй. Соседка Вера, жена Володи, пошла в подвал. Она каждый вечер туда ходит. Грибы выращивает, вешенки, и в пивные сдает, на закуску. Я пару раз их попробовал — не в пивных, просто по-соседски угостили. На любителя, а я не любитель, я профессионал. Или воображаю себя таковым.

Я слушал, как Надя спускается по лестнице, как открывает дверь в подвал, но дальше мои слух был бессилен. Мой, но не Маркизы. Кошка подняла голову, вслушиваясь в молчание дома. Тишина ей не нравилась — кончик хвоста нервно вилял, шерсть поднялась. Внезапно она взвыла. Вой ее был тише давешнего, но нервы мои оказались перетянутыми, и я вздрогнул от души.

Маркиза тут же умолкла, и только поэтому я расслышал короткий сдавленный крик.

Что делать?

Звать подмогу? Причина — кошка воет. Слабовата причина. Этак операцию сорвешь без всякой пользы. Я прислушался. Крик не повторился. Ну и что — крик? Вера мышку увидела, в подвале они водятся, а соседка мышей боится до обморока. Ведь я сам днем проверял — пустой подвал, никаких маньяков. И вообще, у нее муж есть, пусть и смотрит.

Ах да, он же в пивной.

Ладно, раз подвал пустой, то я могу с чистой совестью посмотреть, что и как. Вдруг и в самом деле нужно помочь Вере от мышей отбиться.

Топор я оставил в комнате: увидит Вера меня с топором в подвале, перепугается еще больше. Прихватил баллончик — из всего арсенала он выглядел самым безобидным.

В одной руке — баллончик, в другой — фонарик. Иду моль травить подвальную, муравьев или тараканов. Сейчас отругаю Веру, чтобы не пугала народ зря, и назад, на пост, кусочком бесплатного сыра работать.

Не обращая внимания на протесты Маркизы, я вышел на лестницу, спустился вниз, стараясь не споткнуться. В кино герои, а больше героини постоянно спотыкаются, роняют фонарики, пистолеты, мобильники, падают сами, и, вместо того, чтобы быстренько встать, только беспомощно визжат, пока к ним приближаются чудовища и маньяки.

Ну, я не в кино.

Я в Теплом.

Подвал был столь же неприветлив, как и днем, но я шел по нему по-хозяйски, высвечивая мощным лучом галогеновой лампочки амбарные замки, трехколесный велосипед без педалей и цепи, дырявое корыто и прочее добро, которое прятать под замок глупо, а выбросить жалко, вдруг пригодится.

Вот и моя клетушка, а следующая — соседей. Дверь открыта, похоже, горит огонек, но мой фонарик его забивает.

— Вера, ты здесь? — позвал я.

— Ой, Корней Петрович, вы? — отозвалась соседка.

— Я, я, — зря, что ли, немецкий в школе учил. — Ты, Вера, зачем кричала?

— Мне просто показалось, — ответила она. — А что?

Спрятав баллонщик в карман, я заглянул в отсек. Вера, стеллажи, грибы, никаких маньяков.

— Ничего. Нервы.

— Ой, у меня тоже, после вчерашнего. Какой ужас! На улицу выйти страшно. Как она, ваша санитарочка?

— Поправится, надеюсь — бабе Насте шестьдесят четыре года, а она все санитарочка. — Раз только показалось, я пойду.

Вера занялась вешенками, а я поплелся назад. Хорошо хоть, подмогу не позвал. То-то опозорился б.

Жаль, не спросил, что именно показалось соседке. Ладно, не важно. Пусть хоть крысиный король явится, я больше из квартиры ни ногой. Заварю свежего чаю и буду читать про африканские приключения. Очень успокаивает.

Пробыл в подвале я дольше, чем думал: на лестнице было темно, сумерки перешли в ночь. Вдалеке громыхнуло. А, это тучи грозовые наползли, оттого и тьма. Только-только подсохло, и на тебе. Одно слово — Топлое.

Узкий пучок света фонарика едва не сметал пыль со ступенек. Ярко светит. Но только в одном направлении.

На середине лестничного пролета я вдруг понял, что за мной кто-то идет. Не просто идет — крадется.

Я хотел было развернуться — резко, внезапно, — как в спину мне уперлось что-то острое.

— Не двигайтесь, доктор!

Глава 12

Я замер.

— Погасите фонарь, он слепит.

Развернуться, да и врезать фонарем? Плохая идея. Лучше послушаюсь и погашу.

— Очень хорошо.

Неизвестный не говорил — шептал, а шепот узнать трудно. Но мне казалось, что человек за спиною мне знаком.

Чужая рука схватила меня за запястье. Странно. Он что, пульс мой считает? Насчитает изрядно, сердце колотится бойко.

— Фу… — в шепоте чувствовалось облегчение. — Вы живой!

— Живой, — подтвердил я. — Пока.

Неизвестный отпустил запястье и убрал острие от спины.

— Вам нельзя домой.

— Почему?

— Они могут быть там, внутри.

— Они?

— Упыри.

Грохнуло ближе. Надвигается гроза.

Я осторожно повернулся. Нет, слишком темно.

— Я боялся, что и вы упырь, — признался невидимка.

— Я не упырь, — на всякий случай сказал я.

— Тише, тише пожалуйста. Они услышат!

— Упыри? — перешел на шепот и я.

— Именно. Слух у них неважный, у молодых, шептать можно. Но громко говорить опасно.

— А у старых?

— Здесь нет старых. Надеюсь, нет.

Сверкнула молния, еще неблизкая, но вспышки хватило, чтобы я разглядел собеседника. Петренко, министр финансов из Волчьей Дубравы. И в руках — кол.

Прав был Ракитин, маньяк сам пришел ко мне. А я, вместо того, чтобы отсиживаться за закрытой деверю, пошел по подвалам бродить, глупец. Вот и добродился.

— Я промедлил, — прошептал Петренко, — нужно было раньше. Но пока сообразил, пока решился…