Дети Луны - [51]

— Бог тебя накажет!

— Только не за тебя. Сомневаюсь, чтоб он стал бес покоиться из-за такой мелочи.

— Ведь я же тебе ничего плохого не сделал… — голос его дрогнул. — За что ты меня так ненавидишь?

Адриана швырнула ореховую скорлупу так, что она едва не угодила Даниелю в лицо.

— Слишком много о себе мнишь. Мою ненависть надо еще заслужить.

Раймунд брел, задумавшись, пока не услышал окрик часового. Тогда повернул назад. Уже совсем смеркалось. Сквозь редкие кусты светили пятна костров. Пробирал холод, и народ теснился поближе к огню. Он шел на свет, когда рядом в темноте кто-то отчетливо сказал:

— И если ты еще, падаль, будешь здесь шататься — все. Зарежу. — И тут же, тем же голосом: — Эй, Раймунд!

— Добрый вечер, Странник. — Он удивился, что не узнал его сразу. Но за все время никто никогда не слышал от Странника ни единого грубого слова, и представить себе, что он может говорить так… За спиной Странника стоял Арнсбат, победитель Лотара. Раймунду показалось, что губы его закушены, а в глазах — слезы.

— А я тебя со вчерашнего вечера ищу. Никто, понимаешь, не может ничего толком объяснить. Ты еще здесь? — Странник обернулся к Даниелю.

— Я…

— Пошел вон, сказали!

— Я уйду, уйду… Не сердись, прошу тебя… — Он как-то странно согнулся и отступил назад. А Странник приятнейшим голосом:

— Мой сеньор только ругается. У других, знаешь сам, лучше не спрашивать. Не к королю же мне идти, что было бы совсем непристойно!

— Если подумать, Аскелу есть из-за чего ругаться. Он настаивал на немедленном наступлении. Другие, по разным причинам, предлагали встретить врага здесь.

— В открытом месте?

— Да. Гернат в соседней долине, укрылся у развалин римской крепости, возле моста.

— И ждать, покуда он оттуда вылезет?

— …но есть сведения, что некоторые отряды ордена Святого Маврикия пытаются обойти нас справа.

— И ударить с тыла. Эх, послали бы меня, уж я разузнал бы в точности.

Тем временем Раймунд думал о другом. Несомненно, бесполезно спрашивать Странника о его отношении к Даниелю Арнсбату. Ясно, что он его недолюбливает, тогда, у короля, он, правда вежливо, дал понять об этом. Но с чего бы Даниелю заискивать перед Странником, оскорблявшим его в глазах постороннего?

— Ого! — воскликнул Странник. — Наконец-то я его слышу.

— Кого?

— Ничего не слышишь? Арфа. Все говорили, что у нас в лагере есть какой-то музыкант, не то скоморох. А я занят был… Послушаем?

И впрямь, слуха Раймунда достиг негромкий аккорд и сразу стих, и кто-то заговорил, растягивая слова. Раймунд хотел было протолкнуться через солдатские спины, но Странник движением остановил его. Ему не хотелось выходить в первые ряды. Видно и слышно было и так.

У самого костра на земле сидел человек в пестрых лохмотьях. Лицо его было иссечено шрамами, правый глаз не открывался, а на левой руке, которой он прижимал к себе арфу, не хватало трех пальцев. Явно — ветеран, не способный более к несению службы. По городским площадям и ярмаркам шаталось много таких, перемежавших любовные и воинские песни с рассказами о рыцарях Круглого стола или о подвигах Кнерингов. Сейчас он как раз продолжал повествование.

— И тогда король Артур, — говорил он глухо и жалобно, — поддавшись козням гнусного Мордреда, приказал казнить прекрасную Гиневру. И бароны присудили сжечь ее на костре. О горе! О несчастье! Нежная королева, прекраснейшая женщина страны, стоит у столба, прикованная цепью, и ждет позорной смерти, и нет никого среди рыцарей, кто вступился бы за нее!

Искры, вырывавшиеся из огня, точно золотые мухи, кружили над его запрокинутым лицом. Плешивая голова раскачивалась в такт рассказу. Слышно было сиплое дыхание множества глоток, но ни единое слово не прерывало истории.

— Но Господь не допустил, чтобы свершилось подобное злодейство. Отважный Ланселот узнал об участи, которая постигла его даму, и примчался ей на помощь. И в тот самый миг…

Странник отвернулся и пошел прочь.

— Погоди, — крикнул Раймунд, догоняя его. — Ты же хотел послушать! Или неинтересно?

— Вечно одно и то же, — пробормотал Странник. — Примчался на помощь… И в тот самый миг… Все эти истории на один манер. Будь это Ланселот, или Персей, или святой Георгий. И с вот таким мечом… И спас. Как будто на свете нет ничего другого, о чем стоило бы рассказать.

— А может, ничего другого и нет? А ты не любишь повторений?

— Я от них устал.

— Устал уходить и возвращаться?

Странник взглянул на него с подозрением. Конечно, приятно, когда тебя понимают с полуслова, но всякая короткость в отношениях его настораживала. Ответить он не успел — из освещенного круга появился Вельф, как всегда, в сопровождении Ива.

— Странник, эй! Чем без дела болтаться, сходил бы к оружейнику, сам выбрал чего надо. И приходи потом к Лонгину, он выпить меня звал, и пора бы, а то на душе мутно.

— Лагерь вдвоем не спалите, — промолвил Странник, исчезая.

— Поговори мне! А ты, добрый человек, — неожиданно обратился Вельф к Раймунду, — скажи мне, кто такой отец Август? Король говорил, что пришлет его ко мне.

— Монах. Он пишет хронику нынешнего похода.

— Лучше бы король развлекался как-нибудь иначе. Или поручил это дело Страннику, он бы ему такого понаписал!