Дети капитана Блада - [35]

– Здоруво, капитан! – он приветствовал меня так, словно мы расстались только вчера, а сегодня собрались обсудить очередной пиратский набег. – Вот видишь, теперь и я на государственной службе. Так высоко, как ты, я не залетел, но, однако, мне доверили корабль.

– У меня ты командовал куда более крупным кораблем, – смеясь, сказал я. – А не скажешь ли ты мне, по старому знакомству, что это ты, находящийся на государственной службе, тут делаешь? Вольного охотника я бы, пожалуй, пропустил, но военный корабль державы, с которой у нас нынче война…

– Да разве я стал бы шкодить в твоих водах? – удивленно спросил он. – Меня никто не мог бы обвинить в трусости, но я ведь и не совсем сумасшедший! Я хотел лишь тихо-тихо, как мышка, проскользнуть мимо. А то обходить вас – это такой крюк…

Его тон был совершенно непринужденным, однако напрашивался законный вопрос, откуда и куда надо было идти, чтобы пришлось ОГИБАТЬ Ямайку? При всем богатстве воображения я не мог представить такого маршрута. Тем не менее, мне совсем не хотелось проявлять излишнюю суровость к старому приятелю.

– Тебе повезло, Филипп, что ты встретил именно меня. Другой на моем месте не был бы столь покладист.

– Ну, с другим бы и я не стал миндальнчать, – весело откликнулся он. – Но вот увидел твой флаг – и так, знаешь, захотелось навестить! Вот она, государственная служба! Их Величествам всегда виднее, с кем нам пить, а кого топить…

Мы прошли в мою каюту, и я велел принести старого французского вина.

– Вот это я понимаю, настоящее бордо! А какой букет! Это куда лучше того кошмарного пойла, которое производят на твоем острове.

– Говорят, это пойло помогает при лихорадке…

– Ну, если ты именно это снадобье прописал капитану Клэнси, неудивительно, что бедняга не смог выйти в море…

– Я посоветовал ему отвар коры хинного дерева, – машинально отвечал я. Ибервиль был не из тех, кто проговаривается случайно. Вежливость за вежливость: я его пропускаю, а он говорит, что здесь делал. И, прошу заметить, не выдает этим никакого особенного секрета – ведь вполне естественно, что французы интересуются состоянием крупнейшей во всем Карибском море эскадры.

– А я ведь прекрасно помню старого Тома, – говорил тем временем Ибервиль.

– Ведь это именно он потопил мою посудину у испанского берега Эспаньолы. Он дал нам шлюпку и велел убираться к дьяволу – ну, мы и убрались… прямо к испанцам в лапы. Ты еще нас потом выкупбл. Вот после этого инцидента я и подался от греха на государственную службу…

– Ну, зато теперь вы с испанцами союзники, – поддел я его. Ибервиль скривился.

– Как говаривал капитан Грей[25], моря кишат пиратами и большой политикой, – ответил он. – Только если от первых еще удается иногда улизнуть, вторая достанет всегда. Поверь, дружить с испанцами мне еще более не по душе, нежели опасаться тебя.

Впрочем, сейчас Ибервиль не рисковал ничем, и понимал это: корабли Ямайской эскадры содержались в отменном порядке, и французам это стоило знать. Вот если бы половина моих кораблей была бы похожа на ибервилеву лохань, тогда пришлось бы подумать, отпускать ли мне друга Фила. Ну, а он в этом случае ничего бы мне и не сказал. Вот если бы их интересовал наш новый форт… А кто, кстати, сказал, что он их не интересует? Уж, во всяком случае, не Ибервиль…

– А ты, часом, не думал, что я могу и не захотеть лишать себя твоего общества?

– Ну, Пьер, я, право, могу подумать, что лихорадка Тома – это государственный секрет…

А если их интересует форт… Правда, за последние Бог знает сколько лет никто не нападал на Порт-Ройял, но не следует забывать и того, что когда-то Ямайка была наследственным владением потомков Колумба… А впрочем, какая разница! Порт-Ройял всегда кишел всяческими проходимцами, и это давало мне основание подозревать, что планами наших береговых укреплений не располагает только ленивый. Уверен, сгори завтра все мои чертежи, я бы с легкостью купил на замену комплект таких же в добром десятке мест – и не обязательно на Ямайке.

– Иди ты к черту, Фил, в самом-то деле! – сказал я. И через час мы вернулись каждый на свой курс.

Однако этим история не окончилась. На следующее утро Джереми прислал за мной. Я меньше двух часов назад сменился с «собачьей» вахты, и он не стал бы беспокоить меня по пустякам. Впрочем, пустяков и не наблюдалось. Характерный гул трудно было бы спутать с чем-либо другим: где-то недалеко били пушки. Я приказал разворот.

Часа через полтора мы с Джереми напряженно вглядывались в облако дыма, пытаясь разобрать, что же в нем происходит. Ей-богу…

– Джереми, что ты об этом думаешь? Кто это?

– Бриг, – мрачно изрек Джереми после недолгого молчания.

– Вот хорошо, а я-то думал, трирема. Но погоди, неужели ты не видишь? Или меня глаза обманывают?

– Не обманывают, – столь же мрачно отвечал Питт. – Месье Ибервиль собственной персоной. Никуда он, значит, отсюда не ушел.

– А второй – это…

– Трирема, – мстительно сказал Джерри. – Двухдечная. Тридцатишестипушечная. Или тридцати… кто ее разберет. А национальность загадки не представляет, хоть флаг и не разглядеть. Голландца только слепой не узнает. Союзнички. Хочешь – зайдем с той сторны: там дыма меньше.