Дети, играющие в прятки на траве - [75]

— Не понимаю…

— Ни любимых, ни детей, ни даже памяти о своей жизни — ничего.

— Но так не может быть!

— Еще как может! Здесь, на ферме, только так и есть, — Ника порывисто вздохнула. — Только так… Но это — интересный и веселый праздник.

— Что-то на Земле я и не слышал… — озадаченно заметил Питирим.

— Нашли чем удивить! Там, на Земле, вы многое не слышите, вернее, не хотите. У себя вы боретесь. Вместо того, чтоб жить. И помогать.

— Не вижу связи, — посерьезнел Питирим. — Жизнь — это вечная борьба! И только.

— Вот-вот — интересные слова! — вмешался в разговор Симон. — Да прежде жить-то надо научиться хорошенько. А потом — бороться. Может, и борьбы не надо будет никакой. Я, мама-Ника, верно говорю?

— Ты, Симон, мудрый, это всем известно, — согласилась Ника, и помимо одобренья в ее голосе вдруг Питирим услышал и отчетливые нотки горечи, словно она и впрямь гордилась своими питомцами и одновременно сострадала им, печалилась чем-то и, чтоб эту неудовлетворенность скрыть, пожалуй, даже против воли ободряла. — Да! И все вы тут — большие молодцы, — приветливо докончила она и тотчас спохватилась: — Что ж вы так стоите? Места много — ну-ка, все за стол!

— Да нет, — сказал Симон, — мы на минутку, чтоб не отвлекать… Всего-то только — травку принести, ну, и проведать… Дел еще немало.

— Это верно… Все вернулись? — с легкою тревогою спросила Ника.

— А то как же! Все! Когда со мной — беды не жди! — с достоинством сказал Симон. Как видно, среди этой братии он был за старшего. Но кто они, с тоской подумал Питирим, откуда? На Земле таких я не встречал ни разу, даже и не слышал. Дикие какие-то. На ум пришло внезапно слово: недоделанные… Ведь и впрямь чего-то не хватает им. Неужто Девятнадцатая так людей меняет?! Да, но Эзра, Ника — эти-то нормальные, как все!.. А что, в конце концов, считать нормальным? Тоже сразу не ответишь. Вон — Симон и остальные, они здесь — как дома. Впрочем, так оно и есть. И эта ферма, вероятно, им принадлежит, со всеми причиндалами. Дурацкое какое слово: ферма! Будто кроликов разводят… Или разную скотину — на убой. Кошмар!..

— Но чаю-то вы с нами выпьете? — настаивала Ника… — Тут я припасла и вкусное для вас… И сказку непременно расскажите. Гость еше не слышал.

— Разве? — недоверчиво сказал Симон. — С чего бы? Я не понимаю… Это мы играем, да?

— О чем он говорит? — насторожился Питирим. — И впрямь похоже на спектакль…

— Ерунду болтает, — резко отозвалась Ника. — Просто в горле пересохло. С ним это бывает…

— В общем, мама-Ника, тебе лучше знать, — смиренно завздыхал Симон, с опаскою косясь на Питирима. — Как прикажешь, так оно и будет…

— Ничего я не приказываю, — тихо возразила Ника. — Я всего лишь навсего зову к столу…

— Ну, чай — это прекрасно! — с удовлетворением сказал Симон, и спутники его обрадованно закивали. — Ты же знаешь, мама-Ника, мы от чаю — никогда… — Он снова кинул недоверчиво-косой, настороженный взгляд на Питирима. — Но… мы все-таки… не очень тут… мешаем?

— Вздор! Обычнейшая глупость! Стыдно! — вдруг сердито заявила Ника. — Вы же — дома у себя. Нельзя, Симон, запомни, сохранять в себе какую-либо слабость. Ты стесняешься. А почему? Ведь ты не сделал ничего дурного. И никто из вас… Наоборот! Вы траву принесли, заботу проявили обо мне. У вас сегодня праздник…

— Верно, праздник, — сокрушенно помотал кудлатой головой Симон, как будто бы коря себя в душе, что позабыл об эдаком событии. — Ты, мама-Ника, верно говоришь. Нельзя быть слабым просто так, и просто так нельзя быть виноватым — ну, за то, что ты — такой… Но, знаешь ли, когда Святой приходит, все равно тоска берет… И когда тут сидел Хозяин… — он опять метнул на развалившегося в кресле Питирима настороженно-недоуменный взгляд. — Ведь чувствуешь: есть и другое — где-то там, а ты вот… — он махнул рукой и замолчал. Все спутники его спокойно, с благодушным безразличием на лицах терпеливо ждали у порога — все зависело, похоже, оттого, как им скомандует Симон. Но тот, потупив взгляд, не торопился продолжать.

— Вон ты о чем, Симон… — задумчиво сказала Ника. — Знаешь, ты ложись-ка спать сегодня рано, я тебе дам ласковый напиток, и ты будешь видеть свой, хороший праздник. А на этот праздник, ночью, не ходи.

— Совсем? — забеспокоился Симон. — А… как же без меня? Прощаться будем…

— В другой раз, Симон, — настойчиво сказала Ника. — От тебя все это не уйдет. Уж ты поверь… Да, не сейчас. Так лучше. Думаю, тебе необходимо переждать. Когда Святой опять придет, у него с тобою будет долгий разговор… О том, как где-то там живут другие. Тебе нужно, понимаешь? А пока ты к празднику прощанья не готов.

— Совсем плохой, да? — горестно спросил Симон. — Другие лучше подготовились?

— Наоборот, — с улыбкой отозвалась Ника. — Это ты — немножко лучше. Так уж получилось… Просто ты еще не чувствуешь, не замечаешь… Ты теперь готов к другому празднику. И надо подождать. Совсем чуть-чуть… Святой тебе все объяснит. И, может быть, возьмет с собой.

— О!.. — изумленно заморгал Симон, не веря собственным ушам. — Я буду, как Хозяин? Да? Его ведь тоже давеча забрали. Правда, он не возвратился… То есть нынче…