Дети и тексты. Очерки преподавания литературы и русского языка - [29]
Во второй половине стихотворения ритм становится спокойным, устойчивым: после разностопного дактиля – две строчки трехстопного амфибрахия. А сообщается всего лишь о том, что маленький клен рядом с большим – как детеныш с матерью. То есть перед нами опять скрытое сравнение – метафора. Или, как и в первой части, не метафора, а волшебное действие – деревья в какой‑то заповедной земле превратились в животных, и малыш в самом деле «вымя сосет». И всё. Если это сказать в прозе, содержание получается уж очень незначительное. Но мы читаем стихотворение. Тогда о чем же оно? Сразу отметем в общем правильные, но бессмысленные, ничего не дающие ответы: о родной природе, о кленах и огороде и т. п. Договоримся (попросим детей пока поверить нам на слово): в каждом стихотворении – мир, каким его видит поэт, и его, поэта, отношение к этому миру. Но, могут возразить ученики, здесь нет слова я и вообще нет человека. Правильно, скажем мы, но это ничего не отменяет. Будем разбираться в том, какой это мир, что в него входит (то есть что в него включил поэт) и как он изображен. В нем есть понятный труд и забота, есть земля (возделанная), небо и солнце; а в самом центре мира, между низом – грядками – и верхом – восходом – помещаются деревья – мать и дитя.
Пока остановимся. О чем мы успели подумать? О композиции – все-таки две части в этом маленьком стихотворении явно ощущаются. Об изменяющемся ритме и стихотворных размерах. О значении слов – прямом и переносном (это лексика). Добавим еще несколько наблюдений из морфологии. Заметим, что за вычетом местоименных наречий «там – где» все слова равномерно распределены по двум частям: в каждой по три существительных, по два прилагательных и по одному глаголу – может быть, отсюда дополнительное ощущение равновесия, спокойствия. Глаголы стоят в настоящем времени, которое лингвисты называют «неактуальное постоянное» – действие происходит не в момент речи, а всегда, обычно: светит солнце, зеленеют клены (или трудится восход, а мать кормит детеныша). Но при любой трактовке слова только одной части речи употреблены в прямом значении – прилагательные. То есть что происходит там, точно неизвестно, но грядки, безусловно, капустные, одно дерево меньше другого, а цвета – красный и зеленый.
Так что мир этого стихотворения очень спокойный, домашний, естественный, добрый и деятельный, а при этом немного сказочный. И яркий, цветной. Но, может быть, все стихи о природе такие? Обычно дети готовы припомнить известные им стихи с другим настроением, например печальные. Хотя дело, конечно, не только в настроении. Очень интересно может получиться, если предложить на уроке угадать по приметам стихотворение русского классика, которое, скорее всего, было известно пятнадцатилетнему автору «капустных грядок» и, возможно, даже повлияло на его собственные стихи. Приметы этого стихотворения такие: 1) это перевод произведения немецкого поэта; 2) в нем тоже речь идет о деревьях; 3) в нем есть строчка с придаточным предложением со словом «где» в начале и словом «восход» в конце, которое произносится с восходящей интонацией – как у Есенина. Хорошо, если в классе найдется человек, припомнивший «На севере диком…» М.Ю. Лермонтова. Не найдется – учитель прочитает это стихотворение сам и, не вдаваясь в подробный анализ, попросит сказать, о чем оно. И может быть, услышит, что это стихи об одиночестве.
Продолжим «познавать в сравнении». Прочитаем без всякого предисловия еще одно стихотворение, скажем только, что автор другой – Осип Мандельштам. Это стихотворение тоже можно немедленно выучить наизусть.
Можно ли его сравнить с есенинским? Можно, отвечают дети и называют самые заметные основания: здесь тоже только четыре строчки, одно предложение; идет речь, в частности, о дереве. И, не дожидаясь следующего вопроса, добавляют, что оно все-таки очень непохоже на предыдущее. Пытаясь рассказать, что они себе представляют, некоторые дети норовят что-нибудь досочинить – например, говорят о дубе или яблоне посреди поляны, то есть подтягивают свои впечатления к уже привычным. Другие их останавливают: сказано «древо», значит, не надо знать породу дерева. И вообще тут надо не видеть, а слышать – все стихотворение о звуке. Хорошо, если восьмиклассники заговорят об отличиях, имея в виду то, на чем мы подробно останавливались, обсуждая стихотворение Есенина (а учитель поможет). Здесь нет частей – слова одного простого предложения струятся монотонно одно за другим, как в «немолчном напеве».
Здесь нет бытовых слов, а есть книжные, торжественные; особенно выделяется «древо» в сравнении с «клененочком» и «маткой». Поговорим об этом слове. Какие ассоциации оно вызывает? В каких словосочетаниях встречается? Дети могут вспомнить древо познания добра и зла, мировое древо. Поэтому кажется, что речь в стихотворении идет о чем‑то древнем или вечном. Все существительные, кроме «древо» и «плод», обозначают не конкретные предметы, а звук или его отсутствие, и именно к ним относятся прилагательные, то есть они тоже о свойствах звука. Есть совсем загадочное словосочетание – «немолчный напев глубокой тишины» – оксюморон, но можно представить себе, что это значит. Глагола вообще нет – предложение назывное; правда, действия есть – плод сорвался с древа, тишина поет, – но названы они во второстепенных членах предложения. Поэтому о времени говорить вообще трудно. Получается, что среди вечного, непрерывного, немолчного напева тишины раздался один негромкий звук, осторожный, как будто одушевленный, и это самое важное в стихотворении. Началось что‑то новое и таинственное. Словом «звук» открывается стихотворение, это главное слово предложения… Как еще выделено оно? Если никто из учеников не сообразит, учитель задаст наводящие вопросы или сам расскажет, что стихотворение написано четырехстопным ямбом с пиррихиями – пропусками ударений – в каждой строчке. Но по первым словам невозможно догадаться, что это ямб: слово «звук» ударное, оно буквально нарушает немолчный напев ямба.
