Дети хлебных времен - [21]

— Я знаю только то, что мы здесь вовсе не главные. Нам кажется, что мир был создан для нас, а это неверно.

— Что-что?

— То самое. Плоды ямуса, посаженные в огороде, тоже, наверное, думают, что они первые среди первых. И ведать не ведают, что все их поголовье зовется попросту урожаем. — Рох начинал потихоньку заводиться. — Нам с детства талдычили, что тараки — цари природы, что тараки — пуп земли. Только вот ютимся мы отчего-то до сих пор в жалких пещерах и нос боимся высунуть наружу. О землетрясениях, о Вихрях ничего не знаем. Откуда взялись Райская Чаша, Ревун или Холодная Гора — опять же не имеем понятия. Вот ты, Согомак, видел Райскую Чашу, и что тебе это дало?

Проводник хмыкнул.

— Пожалуй, ничего.

— То-то и оно, что ничего. Куда ни глянешь, кругом хлябь и потемки. Единственное, что мы в состоянии рассмотреть — это сугубо самих себя. Стало быть, в этом и заключен единственный смысл.

— Чего это тебя вдруг понесло? — удивился Кайсан.

— А то и понесло, что надоело. Рассуждаем, спорим о чепухе разной, а главного не касаемся.

— Да-а… Жаль, Умника больше нет, ты бы с ним нашел общий язык…

— Тихо!

В наступившей тишине Согомак опустил голову, заставив себя прислушаться к возникшему в груди беспокойству. Это не было страхом, который он знал, — нечто внутри него ерзало и трепетало, предупреждая о чем-то абсолютно незнакомом. Так или иначе, они были в этом тоннеле не одни. Что-то живое и огромное двигалось таракам навстречу.

— Ну? Что там такое?

— Кто-то к нам приближается. — Согомак по-прежнему не поднимал головы.

— Цефал?

— Не похоже… — Проводник, прищурившись, всмотрелся в темноту. Близость чего-то чужого ощущалась уже совершенно явственно. Повеяло далеким ветерком, а чуть позже в воздухе возник странноватый запах. Во всяком случае никогда прежде тараки с подобным запахом не встречались. А чуть погодя они услышали раскатистое сопение.

— За мной! — Интуитивно угадывая дорогу, Согомак бросился к изрытым стенам, стремительно полез наверх. Примолкнув, спутники поспешили следом.

Будь это цефал, он наверняка бы почувствовал путешественников. Или давно бы уловил аромат загруженных в баулы продуктов. А уж тогда песенка тараков была бы спета. Однако Нор их не обманул. Это был калон, и мелочевка вроде шмыгающих под ногами тараков его абсолютно не интересовала. Чуть покачиваясь, шерстью подметая пол и стены, чудовище гулко протопало мимо. Сверху посыпалась земляная крошка, почва ощутимо содрогнулась. Как показалось Согомаку, размерами зверь превосходил цефала втрое или даже вчетверо. Во всяком случае теперь нетрудно было поверить, что этот тоннель прорыл именно калон.

Какое-то время путешественники еще прижимались к камням, прислушиваясь к удаляющемуся топоту. Спускаться вниз совершенно не хотелось. Вероятно, каждый представил себе, что будет с тараком, на которого опустится ноженька такого исполина.

— Раздери меня на части!.. Кто это?

— Калон, — шепотом произнес Согомак.

— Какой еще калон?!

— Самый обычный. Заявился сюда и вырыл эту норку.

— Но ты нам ничего о нем не рассказывал!

— Не уверен был, потому и не рассказывал. Пурги уверяли, что тараков он не трогает, а остальное меня не интересовало.

— Ничего себе — не трогает! Меня чуть шерстью со стены не смахнул.

— Но ведь не смахнул же, — Согомак вяло улыбнулся. — Думаю, нам лучше здесь не засиживаться.

— Это точно!

Торопясь и оскальзываясь, путники полезли вниз. Согомаку даже не пришлось подавать команду, — в путь-дорожку тараки припустили более чем резвым шагом.

* * *

Далее все протекало вполне буднично. Оставив проход за спиной и двигаясь вдоль кромки багровых скал, путешественники очень скоро добрались до подножия Слоистых Гор. Если кто и не знал первопричину столь странного названия, то очень быстро недоумения рассеялись. Каменная поверхность, мимо которой они шли, сплошь и рядом неестественно вспучивалась. На частых изломах легко просматривалась многослойная структура скального массива. Пожалуй, лучше других Согомак знал коварство подобного рельефа. Любое, даже самое простенькое землетрясение колебало и расшатывало рыхлые склоны. Выветрившиеся слои начинали один за другим оползать, затирая неосторожных селян, смешивая привычные тропы и открывая каверны, о которых ранее никто не догадывался. Жители здешних мест шаткость своего положения обсуждать не любили, как не любили и заглядывать далеко вперед. Никто не рыл основательных пещер, не сооружал хижин. Ютились в тех же случайных кавернах, прикрытых ветхими плитами, а от Вихрей и прочих невзгод прятались кто где, полагаясь на случай. Лучше других аборигены знали, что катакомбы не способны защитить их от внешних невзгод. Бывало, те же Вихри лупили по горам совершенно вслепую, в крошево разбивая непрочные породы, выкашивая целые семьи поселенцев. Нищие, вконец опустившиеся жители к подобным смертям относились с удивительным равнодушием. Цена жизни в этих краях скатывалась до абсолютно ничтожных величин. Раба или рабыню можно было купить за ковригу ямуса, а можно было обойтись и вовсе без ковриги, забрав тех же рабов силой. И никому из участников похода даже в голову не приходило напрашиваться к кому-либо из хозяев в гости. Очень уж убогонькими выглядели местные лачужки — даже хижина покойного Умника вспоминалась как роскошь.