Дети гламура - [17]

— Он сделал мне предложение! — торжественно сообщила Юля. И замолчала, наслаждаясь произведенным эффектом.

— Ну! Надеюсь, ты не сделала глупости и не отказала? А то я тебя знаю! Все жар-птицу ловишь…

— Представь себе, нет! Но я взяла время на размышление!

— Дорогая моя, в другое время или другой девушке я бы сказала, что она зря это сделала. Но я уже убедилась — у тебя все продуманно, ты не пропадешь. У тебя все всегда будет в шоколаде!

— Ну все, я похвасталась, теперь бегу на работу, — пропела Юля и вскочила.

— Хоть чайник поставь, раз уж ты меня разбудила! Эй! Ну, бессовестная!

После съемки, когда Юля вышла из студии, ее уже ждал Лавров с букетом.

— Это вам, мадемуазель, — заявил он. — Не надо благодарностей, я просто подлизываюсь. Я распланировал наш вечер без твоего ведома и стремлюсь загладить свою вину.

— И что же мы будем делать? — поинтересовалась Юля, принимая букет и поцелуй.

— Мы едем за город, ко мне на дачу. Для будущей голливудской звезды я решил устроить настоящую помолвку.

— Дима, Дима, — покачала головой Юлька, которую почти не видно было за букетом. — Ты разве не помнишь, что я не сказала «да»?

— А разве суток на размышление было недостаточно? — невинно поинтересовался Лавров. — А кроме того, я пытаюсь тебя скомпрометировать. Если мы сейчас отпразднуем нашу помолвку, расскажем народу о своих намерениях, тебе потом трудно будет откреститься! Что, не так? Так что лучше скажи свое драгоценное «да» прямо сейчас!

— Да, — сказала Юля.

— Что — да?

— Ты просил сказать «да» прямо сейчас. Я и говорю.

Сотрудники студии, будь у них охота выглянуть в окно, имели бы возможность насладиться редкостной картиной — импозантный господин приплясывал на крыльце и пытался кружить в своих объятиях красавицу брюнетку, которая смеялась и отбивалась от него роскошным букетом…

ГЛАВА 9

— Помнишь «Трех мушкетеров»? — поинтересовался Олег у Андрея, когда они вышли на балкон проветриться.

— Ну, — кивнул утвердительно Андрей.

— Так вот: Атос подарил Миледи перстень с сапфиром в окружении бриллиантов. Помнишь такой момент?

— Ты знаешь, я читал Дюма на заре туманной юности и как-то не заострил внимания на этом трогательном моменте. А впрочем, помню. Она его потом д’Артаньяну подарила, после ночи пылкой любви. Так?

— Приблизительно так, — удрученно покивал Олег.

— Брось, Годзилла, — неожиданно серьезно сказал Андрей. — Не бери в голову. Конечно, все это немного неожиданно. Не обижайся, котенок, но мне кажется, ты просто ревнуешь…

— Я не обижаюсь, Малыш, — спокойно ответил Олег и, облокотись о перила, закурил. — И прекрасно понимаю: что бы я тебе сейчас ни сказал — все будет воспринято как симптомы той же самой дружеской древности. Но эта девушка меня тревожит, мне неуютно в ее обществе. Слушай, а тебе не кажется, что она чем-то похожа на первую жену Лаврова?

— Нет, не замечал… Да скажи толком, что ты паришься?

— Я сам не знаю… Я ее раскусил сразу же. Она из тех девиц, которые с детства знают, как себя вести. Дело даже не в том, что она быстро и ловко окрутила Димку. Ладно, сам дурак. Но знаешь, у него это может так же быстро кончиться. И он снова будет несчастен. О ней я уж не говорю.

— Политика наложила отпечаток на твой образ жизни. Если б наши государственные мужи так все просчитывали — жили бы мы как в раю. В любом случае мы ничего не можем изменить, — пожал плечами Андрей. — Даже если бы Юля не понравилась всем нам, не понравилась бы активно, и мы все принялись бы прочищать Муру мозги на этот счет, ты думаешь, это помогло бы? Лично я сомневаюсь. А потом, я просто рад за него. Она глупенькая, но не дура, продуманная, но не стерва. Она красивая и, может, успеет родить ему двоих-троих детей до того, как ему надоест. Но меня тоже кое-что беспокоит. Почему Лавров не позвал Жанну? Ты не знаешь?

— Я спросил. А он сказал что-то вроде «Не хочу никого ставить в неудобное положение». Очень глупо.

— Без нее как-то не так. И вот я беспокоюсь, как девица. Только ты у нас весел, как чижик, а Ольга сразу припомнила, что Малевич никак не раскрутится сделать ей предложение, сам Кирюша по неизвестной причине с начала вечера мрачнее тучи… Я… Да не обо мне речь.

— Но любовь, извини за банальность, эгоистична и слепа.

Они вернулись в комнату. Даже совершенно посторонний человек мог бы заметить, что вечеринка на этот раз не удалась. Не было веселого обмена шутками, остроумной пикировки — всего, что украшало их встречи и добавляло перчику в дружеские отношения. Но Лавров, казалось, этого не замечал. Его физиономия по степени сияния могла поспорить со старинной люстрой, сверкающей под потолком десятками подвесок. Он постоянно отирался возле Юли, таская ей со стола то одно угощение, то другое, не упускал возможности запечатлеть поцелуй на ее декольтированном плече и вообще, как говорят японцы, потерял лицо. Впрочем, время от времени оглядывался на друзей. Его выразительная физиономия говорила что-то вроде следующего «Вот как я глупо счастлив. Я сознаю, что выгляжу нелепо, а может, и неприлично, но ничего не могу с собой поделать. Простите меня за это и поймите, если вы мои друзья».