Дети Гамельна. Зимний виноградник - [53]

Он чуть прищелкнул пальцами, и притухший вроде бы костерок вдруг полыхнул, выбросив в небо длинный язык пламени. Адлер шарахнулся, крестясь в третий раз.

— Боишься? — спросил пикинер, и сержант каким-то потаенным чутьем сообразил, что вопрос касается отнюдь не нынешних чародейских фокусов. Линдеман часто и мелко закивал.

— Боишься, — отметил Мортенс, протягивая ладони к огню, желтоватые языки пламени словно оплетали пальцы, скользили по коже, не причиняя видимого вреда. — Очень боишься и готов на все. Но не стоит, это я тебе точно говорю — не стоит. Один уже добоялся.

— Ты про капитана Густлова? — спросил Адлер. Он снова присел, но на сей раз, выбрал место подальше от Хуго. — Вот про то и поговорить хотел.

— Говори, — на удивление равнодушно сказал Мортенс.

Сержант, никогда не считавший себя трусом, вдруг понял, что дрожит мелкой трусливой дрожью, что у него потеет все, даже ладони. А еще — что уже совсем не хочется сидеть у одного костра со странным пикинером, тем более что-то у него выспрашивать.

— Чего застыл? Лотовой женой прикинулся? Так у нее бороды не было. Хотя кто тех евреев знает, — Хуго неспешно потянулся к заплечному мешку, лежащему под кустом, достал флягу и кинул сержанту. — Выпей вина, а я пока скажу то, что должен был от тебя услышать.

Адлер послушно, хоть и не с первого раза, выдернул дрожащей рукой маленькую пробку и опрокинул флягу над разинутым ртом. Забулькало.

— Так вот. Сержант Йозеф Адлер пришел, чтобы узнать, правду ли шепчут про Хуго Мортенса, недоучившегося студента и доучившегося пикинера. Правда ли, что он с чертями знается и слово знает заветное, которое и свинец уводит, и сталь? Ведь за тем?

Сержант согласно закивал и вернул изрядно полегчавшую флягу хозяину. И, судя по вытаращенным, слезящимся глазам, Мортенс оказался прав. Или во фляге было совсем не вино. А может быть и то, и другое сразу.

— Отвечаю любопытному сержанту, пока он не растрепал на весь полк. Слова не знаю. Но помочь могу. Про цену молчу. Если сержант пришел с таким вопросом, значит, он знает, чем кончил некий капитан Густлов. Ведь знает? — пикинер испытующе взглянул на Адлера, и на этот раз тому показалось, что глаза Мортенса уже не светятся отраженным светом костра, а чернеют озерцами абсолютной тьмы. Внутренний голос вопил в оба уха, что надо брать ноги в руки и бежать, бежать отсюда, а затем долго молиться за свою душу. Но…

В последнем бою случилось так, что вражье ядро полетело прямо на сержанта. Кажущийся маленьким шарик прыгал по земле, как игрушечный мячик из кожи и тряпок. Кто-то из солдат попытался его остановить ногой, и мячик, весело скачущий по траве, с той же легкостью оторвал глупцу стопу. Сержант заворожено смотрел на ядро, тело словно отнялось, а матовые отблески на серо-черной поверхности все приближались.

В последнее мгновение снаряд ушел чуть в сторону, видно, наткнулся на скрытый под дерном камень. Свистнуло над ухом, опалив порывом горячего воздуха, словно оплеуху дало. И кто-то позади истошно завопил от боли, приняв удел, предназначавшийся Йозефу. С той минуты сержант, отшагавший дорогами войны не один год, потерял покой. Смерть коснулась его самым кончиком костлявого пальца, отметив на будущее, готовая в любое мгновение забрать окончательно.

Поэтому Адлер никуда не побежал. Он остался на месте, снова закивал, да так усердно, что пикинеру даже стало боязно за сержантскую голову — как бы не оторвалась.

— И сержант по-прежнему сидит рядом со страшным студентом… — Мортенс явно забавлялся, получая немалое удовольствие от происходящего.

— Сижу! — собрался с духом Адлер. — И жду, когда прекратишь стращать. Не на того напал, чертознай.

— Доннерветтер! — ругнулся Мортенс, впрочем, без особой злости. — Я еще и стращаю? Это я незваным приперся к тебе на огонек после долгого марша и вылакал всю aqua vita?

— Хуго….

— Ладно, посмеялись и хватит. Пора и к делу переходить, — деловито подытожил пикинер. — Ежели я правильно понял, то тебе не хочется умирать?

— Верно. Совсем не хочется, — признался сержант. — Нагулялся я уже. С избытком. А в Браубахе вдовушка нашлась пригожая, стряпуха, на вид не противная, да еще и с приданым. Мне бы только два месячишка протянуть, а там и жалованье подоспеет. Уйду на покой и ничего тяжелее кружки в руки брать не буду. Ты только помоги…

— Хороший Браубах городок. Это от Кобленца вроде недалеко? — полюбопытствовал пикинер. — Да и замок неплох. Старые господа умели строить. Лягушатники, если помню верно, в прошлом году два месяца под стенами простояли, да и ушли, обгадившись. И кубышка в заветном месте припрятана? Так ведь?

— Зачем спрашиваешь, если ответ знаешь? — посуровел Йозеф.

— Я не знаю, я гадаю. Так, чтобы скучно не было. Вдруг неправ когда окажусь, — улыбка Мортенса была видна даже в неверном свете костра. — Значит, хочешь выжить любой ценой?

— Не любой. Душу не продам!

— Да кому она нужна? — искренне удивился Мортенс богобоязненному порыву сержанта. — Я же с Темными не знаюсь, а если бы и знался, здесь они не нужны. Значит так… Золото везде в цене, так что для круглого счету двадцать талеров сразу и сорок после первого боя, в котором моя помощь нужной окажется.