Дети Эдема - [19]

Ну, а за эти ужасы, на самую Периферию у границы с Бесплодной пустыней – я уж точно не посмела бы сунуться.

Вот и остается вертеться в этом бесконечном Кругу увеселений, никуда не сворачивая и как бы невзначай прибиваясь то к одной группе прохожих, то к другой – маскировки ради. Дескать, я тут в своей естественной среде. Как могло случиться, что за мной нет погони? Может, я настолько проворно отпрыгнула от охработа, что он вообще не успел меня «срисовать»? Или скан повредился в электронных мозгах, когда на него свалился зеленорубашечник? Или сам этот бедняга Рук в падении потерял сознание и потому не дал сигнал тревоги?

Короче, я очень устала – от долгой беготни, от стресса, и в особенности, думаю, от собственной злости. Ярость, как выясняется, страшно выматывает.

Впереди, у краешка плавно изгибающегося по окружности тротуара, словно по моему заказу возникает металлическая двухместная скамейка в форме тигра. Отлита она в такой позе, будто роскошный зверь с оранжевой «шкурой» в черную полоску готов покровительственно обнять каждого садящегося своим мощным туловищем и лапами. Я плюхаюсь на одно из мест, и меня сразу начинает беспокоить второе, пустующее. Надо бы сделать вид, что я кого-то очень жду. Что я вообще не одинока в этом людском океане. Улыбка у меня получается (по собственным ощущениям) явно натянутой, но я вполне правдоподобно вглядываюсь в толпу, как бы высматривая в ней кого-то конкретного. А что, если кто-нибудь примет мою игру и улыбнется в ответ? А потом еще «отколется» от своей компании – тут, похоже, почти все отрядами ходят – и захочет составить ее мне? Присядет рядом, скажет «привет», заглянет в глаза…

Я поспешно щурюсь и опускаю взгляд на свои руки, намертво зажатые между колен. Сейчас определенно неподходящий момент для новых знакомств.

Тем временем, рассматривая собственные руки и колени, я проворонила приближающуюся опасность. Впрочем, кажется, это дела не меняет. Получается даже лучше. Заметь я ее заранее, запаниковала бы, вскочила с места, понеслась прочь и этим себя бы выдала. А так – сижу спокойно и невинно, как ни в чем не бывало на скамеечке, а опасность в буквальном смысле нависает надо мной. Я ее уже в этой позиции и обнаруживаю.

По пешеходной дорожке прямо ко мне медленно направляются двое зеленорубашечников. Я снова быстро опускаю голову, но на долю мгновения все-таки пересекаюсь взглядом с одним из них. И им оказывается тот самый. Сердце мое пускается галопом вскачь, а остальные органы, наоборот, окаменевают. Я прекрасно понимаю, что сейчас произойдет. Он крикнет: «Держи ее, вот она!», оба на меня навалятся, потащат в Центр, ну а потом…

Но ничего не происходит. Ровно ничего.

Стражи порядка спокойно продолжают приближаться.

Решаюсь метнуть на них еще один молниеносный взор. Молодой, со светлой челкой, смотрит в прямо противоположную сторону. Что это значит? Он не мог меня не опознать.

Второй зеленорубашечник – постарше, с золотыми нашивками на рукавах – замедляет шаг прямо напротив моей скамьи.

– Получается, Рук, тот робот подал ложный сигнал?

– Получается так, сэр, – слышен голос молодого. – Я находился в непосредственной близости и ничего необычного не заметил.

Не верю своим ушам. Почему этот парень солгал? Почему не рассказывает, что там у нас случилось на самом деле?

– Ну, значит, это был глюк, – заключает сержант. – В памяти не сохранилось никаких данных. Вероятно, он вообще никого не сканировал. Но все равно не теряй бдительности. Всматривайся в лица. Не упускай ни единой мелочи.

Старший демонстративно впивается глазами в толпу. Они стоят ко мне так близко, что при желании я могла бы протянуть руку и стремительным движением разоружить обоих. Любые огнестрельные устройства смертельного действия запрещены еще с момента основания Эдема, но несмертельные, плазменные, в распоряжении блюстителей закона остались, и боевой мощи такого оружия вполне достаточно, чтобы лишить объект способности сопротивляться.

С уверенностью не скажу, но мне показалось, что младший зеленорубашечник опять чиркнул по мне взглядом. Еще немного – и я грохнусь в обморок. Сержант медленно, на каблуках поворачивается в мою сторону…

– Ну и ну! – вдруг восклицает Рук таким тоном, словно его поразила неожиданная мысль. – Стало быть, глюк? Но все охработы управляются непосредственно Экопаном. Неужели у Экопана случаются глюки?!

И тут же я инстинктивно ахаю, поскольку мой спаситель получает от непосредственного начальника мощный тычок в солнечное сплетение – такой силы, что сгибается пополам, как подкошенный.

– Еще раз брякнешь своим поганым ртом подобную мерзость, вылетишь из органов.

И сержант подкрепляет свою угрозу жестом, знакомым мне по учебным фильмам из курса обществоведения: кулак сжимается на уровне пояса, затем разжимается ладонью вовнутрь, и уже открытая ладонь поднимается на уровень лица. Символ зерна, прорастающего к новой жизни. Изображая его, сержант слегка наклоняет голову в знак благоговения.

– Прошу прощения, сэр, – лепечет юный зеленорубашечник и вслед за старшим направляется дальше по тротуару.

Сердце падает куда-то на дно живота. Кажется, меня сейчас стошнит. Что это было, прах побери? Почему зеленорубашечник Рук меня не выдал? Ведь зеленорубашечники призваны стоять в первых рядах защиты Эдема от любой угрозы его благополучию! Кто, как не они, славятся особой непримиримостью в этом отношении? Он обязан был наброситься на меня в ту же секунду, как заметил, повалить на землю, скрутить, заключить под стражу…