Дети Эдема - [17]

Вот как раз впереди посреди улицы перекатывается приземистый подвижный кусок металла – уборкобот. Перекатывается, втягивает особым пылесосом все, что ему попадется, от крупного мусора до мельчайших клочков волос и даже чешуек отшелушившейся человеческой кожи. Все это будет потом отправлено в пункты утилизации и тем или иным способом переработано для дальнейшего использования.

А вот – изящной формы серебристый транспортобот, гудком предупреждая гуляющих о своем приближении, стремительно поспешает куда-то с доставкой из «Смачных чапати[4] с пылу с жару» – самого популярного (по словам Эша) ресторана, торгующего навынос.

Однако в «мою» подворотню ни тот, ни другой сейчас вроде бы нырять не собирается, так что здесь я буду в безопасности. Какое-то время.

Как все-таки велик наш Эдем, как необъятен. Он подавляет, но отсюда, из кстати подвернувшегося укромного уголка, можно слегка разобрать его «по щепочкам». Так проще погрузиться в его атмосферу. Люди скользят бесконечным потоком, и за секунду, в течение которой каждый из них остается на виду, я пытаюсь подсмотреть что-нибудь из его жизни. Так, на пробу, для первого раза – вполне достаточно…

Идет пара. Мужчина и женщина, держатся за руки, голова склонена к голове. Он что-то шепчет ей на ухо. Оба исчезают из поля зрения, но смех их продолжает еще несколько мгновений звенеть у меня в ушах. Затем появляется целая группа мужчин в абсолютно одинаковых майках – наверное, игроки какой-нибудь спортивной команды. До меня доносится странный, непривычный мужской аромат их разгоряченных тел, и я даже делаю полшажка вперед, чтобы получше унюхать его, но тут же, опомнившись, прилипаю спиной обратно к стене. За мужчинами следует хихикающая стайка девчонок – и все они, конечно, наперебой обсуждают то, что видят перед собой. «Классный тизак!» – прыскает одна, плотоядно облизываясь. Другая свистит – утробно и одобрительно. В мою сторону ни одна не смотрит – я мысленно благодарна девчонкам за это. И в то же время мне становится грустно.

5

Какой толк здесь находиться, – мысленно ругаюсь я, – если все время торчать в темной подворотне? Давай, девочка, шагай туда, куда хотела, – навстречу огням и ярким краскам! Неужели ты затеяла все это, рискнула своей безопасностью, а скорее всего и жизнью, решилась на такое головокружительное приключение только затем, чтобы тут же снова забиться в тень, спрятаться от людей?

«Возможно, что и так», – отвечаю я себе на этот вопрос. Меня разрывает на части, тянет в противоположные стороны, я чувствую одновременно робость и отвагу. Отчаянно хочется вступить в общение с людьми. С одной стороны. С другой – колотит нервная дрожь, а на языке словно гири повисли. Не сомневаюсь: открой я рот – тут же сморожу какую-нибудь глупость.

И главное: ну не безумие ли с моей стороны больше бояться унижения или осмеяния от посторонних, чем поимки блюстителями порядка? Определенно что-то со мной не так.

В конце концов злость, как всегда, побеждает страх – она все еще кипит во мне из-за обиды, из-за великой несправедливости: меня, перворожденную, безжалостно обрекли на заточение! Ну же, приказываю я себе, наверстывай упущенное, ступай смело вперед.

Я вылезаю из подворотни, сворачиваю за угол… и тут же впечатываюсь прямо в широкую грудь зеленорубашечника.

Я понимаю, что реагирую на это чрезвычайное происшествие неправильно, понимаю уже в процессе реакции. Надо вести себя спокойно. Нормально. Но мне неизвестно, что значит «нормально». Как это выглядит на практике? У меня перехватывает дыхание, я в панике поднимаю голову и вперяюсь прямо в него расширенными от ужаса глазами. То есть – моментально выдаю себя с потрохами.

Но он, наверное, зеленый новобранец, – мелькает у меня в голове, – поскольку ничего не понимает и не предпринимает, просто таращится на меня в ответ. Этот парень намного выше меня и шире в плечах, но выглядит совсем молодым, лет на двадцать с хвостиком, не больше; из-под шлема выбивается челка тонких белокурых волос. На груди вышито имя: Рук. Рук делает глубокий вдох, его губы приходят в движение, словно он вот-вот начнет говорить, но никак не решится. Ясное дело: смотрит в мои глаза и не верит своим. Их ведь там к этому готовили (я буквально слышу, как шестеренки скрипят в его мозгу)… Но он наверняка и представить себе не мог, что когда-нибудь в реальной обстановке столкнется со вторым ребенком.

Рука зеленорубашечника взлетает к радиомикрофону, закрепленному на плече, но кнопку вызова он не нажимает и подкрепления не вызывает, а вместо этого просто командует:

– Ни с места! – очень низким голосом.

Ага, черта с два – «ни с места»! В неразберихе моих эмоций все еще главенствует ярость. Я устремляю на парня злой недоверчивый взгляд.

– Правда? Стоять смирненько, значит? – говорю я и обеими руками (сама от себя в шоке) отталкиваю его изо всех сил в сторону.

Представьте, он слегка пошатнулся. Я, конечно, вихрем пускаюсь наутек… только чтобы через несколько шагов опять налететь на опасность – теперь в виде охработа.

Эти конструкты совсем не похожи на маленьких, компактных и безобидных помощников человека – уборкоботов и транспортоботов. Охработы – длинные, угловатые, на шарнирах, а в их движениях и осанке проскальзывает даже что-то от приматов. То есть, не то чтобы они напоминали людей, нет – они из металла, напичканы микросхемами, у них отсутствуют кожа и выражение «лица». Но все же нечто зловеще-человеческое им свойственно. Как бы это объяснить? Словно машина задалась целью создать полноценного человека – и вот какое чудовище у нее получилось.