Дети доброй надежды - [233]

Эти мысли высказывали люди, близкие к императору, который признавался, что думает о флоте, «как слепой о красках», и не хотел думать о море, ведя сухопутную войну.

Маркиз де Траверсе, начальствуя над Черноморским флотом, не очень-то о нем заботился. Он занимался торговлей, пользовался судами для своих личных надобностей, и даже плавание кораблей с войсками к Кавказу зависело от того, нужно ли это подрядчикам маркиза, у которого там были дела.

Не ладил с де Траверсе престарелый доктор Самойлович, бесстрашно появлявшийся во всех городах и портах юга России, где только ни вспыхивала чума. «Во всю жизнь нет ничего для меня вожделеннее, — писал он по этому поводу, — как поспешествовать общественному благу, и сие мое рвение есть обязывающий меня долг...»

Его знали в Феодосии, Николаеве, Одессе. В Николаеве он приступил к печатанию своих трудов. Его большая научная работа о борьбе с чумою была выпущена им в свет четырьмя частями. Эти книги он рассылал бесплатно местному населению, отпечатав их за свой собственный счет.

Замечательный практик и теоретик, он презирал мнимоученых краснобаев, называя их «соплетателями диссертаций». Недаром один из почитателей Самойловича посвятил ему стихи:

Твой слог не красен и не нов,

Но блещет знание из слов,

Красны дела твои искусством...

Первый русский эпидемиолог Самойлович стоял на страже народного здравия, требовал непременного соблюдения карантинов на юге и на этой почве не раз сталкивался с де Траверсе.

Но жалобам на маркиза не придавали значения. Морские офицеры напрасно доказывали, что он «во Франции кораблями никогда не командовал», а здесь исполняет «тайное обязательство перед Англией — упразднить русский флот».

А он все же строился. Новые суда спускали не часто, но зато их обшивали медью, и были они много лучше, чем раньше: об этом заботились русские корабельные мастера...

Федор Федорович был «не у дел». У него отняли море и вместе с ним — силы. Кругом толковали о наполеоновской армии и о том, нужен ли вообще флот России. Ушаков хорошо понимал, что время славных морских дел для него прошло.

Уже враг был на Немане. Федор Федорович, желая хоть чем-нибудь быть полезным, принес в дар отечеству «‹пожалованный» ему султаном алмазный «челенг».

Александр не принял дара и написал об Ушакове сенатору Строганову: «Отдавая полную справедливость благородным чувствованиям, к такому пожертвованию его побудившим, почитаю я, что сей знак сохранен должен быть в потомстве его...»

Тысяча восемьсот шестой год был на исходе. Федор Федорович, присутствуя на заседании Адмиралтейств-коллегии, услышал, как один «сухопутный» адмирал говорил: «Посылка наших эскадр в Средиземное море стоила государству много, сделала несколько блеску, а пользы — никакой...»

Ушаков тотчас же подал в отставку.

Свою просьбу он объяснил «душевной и телесной болезнью» и опасением «быть в тягость службе».

Александр приказал спросить его: в чем заключается «душевная болезнь»?

Он подал второе прошение, уклонившись от прямого ответа.

«...Не прошу я награды, знатных имений, высокославными предками вашими за службу мне обещанных... Ныне же, после окончания знаменитой кампании, бывшей в Средиземном море, честью прославившей флот ваш, замечаю лишенным себя... милостивого воззрения».

Впрочем, это был достаточно прямой ответ.

11

Семен Афанасьевич Пустошкин совершил наконец подвиг.

Подстрекаемые Наполеоном, турки решили еще раз «попытать счастья» и снова объявили России войну.

Это оттянуло часть русских сил с Немана и Вислы к Дунаю. Первое время армия придерживалась обороны, а наступательные действия вел Черноморский флот.

Контр-адмирал Пустошкин прорубился с гребной флотилией сквозь лед Днестровского лимана и помог войскам взять Аккерман.

Флот оказался нужен. И не только в Черном, но и в Средиземном море. Там действовал вице-адмирал Дмитрий Николаевич Сенявин. Заняв Каттаро, он прикрывал от Наполеона земли балканского славянства и базу русского флота — Ионические острова.

Девятнадцатого июня 1807 года у горы Афон, в Эгейском море, Сенявин разгромил турецкую эскадру, захватив ее лучшее судно и не потеряв ни одного корабля.

Он остановил линию турок и не дал им уклониться от боя, решив спуститься на неприятеля под прямым углом.

Во всем остальном он поступил как верный ученик Ушакова, но при этом поднял на новую высоту русское военно-морское искусство. Он приказал командирам подойти как можно ближе и атаковать турецких флагманов, нападая вдвоем на каждый из трех адмиральских кораблей.

Нападать он велел «двум с одной стороны, но не с обоих бортов».

Так был достигнут двойной перевес огня в решающих местах боя. Сам же он с четырьмя кораблями сковал остальные суда противника, чтобы не дать им помочь своим...

А пока Сенявин громил турок и прикрывал от французов Балканы, в Восточной Пруссии шли битвы русских и французских войск.

Наполеон пришел к убеждению, что «путь к Англии лежит через Россию». Нельзя было задушить Британские острова блокадой, пока этому противилась великая русская страна. И он стремился разбить Россию и поссорить ее с Англией. Эти две державы, будучи в союзе, не позволяли ему покорить мир.