Дети Дня - [42]

— Он старший маг Холмов. Я не могу ему давать или не давать позволения.

— А Тэриньяльта все же отправил.

— Брат, но он же сам решил дать мне клятву верности.

— У тебя на все есть отговорка, Злой Язык. Но не будем об этом.

Арнайя Тэйриньяльт всегда был бледен, но сейчас его бледность была такова, что казалось, будто он растворяется в темноте. Он очень похудел, вид у него был усталый и тревожный. Науринья почти не изменился, разве что казался еще более замкнутым. Говорил Нельрун.

Бард умел рассказывать. Голос его странно успокаивал и вызывал в голове образы.

— Я Дневной, и потому ничем не нарушал Уговора. И по Уговору ночь, Холмы и подземелья отданы Ночным. Правда не нарушена.

— Хорошо, я понял, — отмахнулся король. — Дальше.

А дальше заговорил Науринья.

— Когда на меня напали, когда я чуть не погиб, я почуял тьму, я почуял тени, я услышал шепот Бездны. Я вижу эту тень во всех нас, ибо нет человека без тени. И если тень в человеке побеждает человека, я, пес, убиваю таких. Я, пес, иду по их следу, я вижу, я слышу. Я вижу тени во тьме, я чую их след, — нараспев, негромко говорил он. — Я знаю, где запах теней, я знаю. Они здесь, в Мертвом холме, они здесь, под Средоточием, за старыми постами. Их след тянулся за пределы Холмов. И я пошел по следу. И я нашел их. Я нашел место, где приносили в жертву кровь, и я увидел тени.

— Я увидел ойха, — подал голос Тэриньяльт.

— Ойха? — громким шепотом произнес король Эринт. — Ойха?

— Дааааа, — прошелестел Науринья. — Я увидел тени. Я увидел людей, которые отбрасывали эти тени. И я увидел ойха, которые сами тень.

— Откуда ойха? Разве они все не истреблены?

— Запах крови стоял в том месте. И все они слетелись на кровь — и люди, и тени, и ойха.

— Сколько было их? — хрипло спррси Ринтэ.

— Людей десятка три. Теней куда больше. Ойха был один, на цепи у Дневного. Но я боюсь, что есть еще…

Ринтэ молчал. В голове его клубились образы. Они сплетались в цепь. Мучительное томление, ответ где-то на грани сознания. Он молчал.

Кровь — тени, слетающиеся на кровь. Король и уговор с Жадным. Мертвый холм.

Кровь-жертва-тени-ойха. Жадный.

— Если это правда, то близится Кровавая луна, — беззвучно произнес он, сам не понимая, почему так сказал.

— Что? — переспросил король.

— Ничего, — тускло ответил Ринтэ.

Воцарилось недолгое, тяжелое, как древние камни, молчание.

— Я приказываю, — наконец, хрипло сказал король, — строго охранять границу наверху. Все посты под землей усилить, как только можно. Патрулировать постоянно. А я… я хочу пойти к Средоточию. Под землей. За старые посты.

Ринтэ молчал. Умом он понимал, что не должно ничего случиться, ибо власть брата течет в этой земле. Но сердце дрожало от недоброго предчувствия.

***

Госпожа Асиль, Ледяной Цветок, краса Тэриньяльтов, тихо пела, пытаясь вышивать. Она впервые взялась за женское рукоделье, у нее ничего не получалось, и это вовсе ее не злило, это было забавно, как азартная игра.

— Пришло новолуние,

И нет луны в небе.

А ты, моя маленькая луна,

Растешь с каждым днем

В чреве матери твоей.

Скоро ты взойдешь,

Маленькая моя луна,

Светлая моя луна,

Дитя Лунных королей.

Ты будешь светлой, моя луна,

Светлой-светлой для всех,

И не будешь ущербной,

А будешь только расти,

Пока не засияешь,

Полная моя луна,

Маленькая моя луна.

— Ну, опять ничегошеньки не вышло, — улыбнулась она, вкалывая в подушечку иголку.

Госпожа Инваль покачала головой.

— Хорошо, что вы королева. Будут у вас и швеи и вышивальщицы, не то что у жен простых людей.

— Кто знает, что придется делать в жизни.

— Это верно, так и в сказках говорится.

— Как три сестры из леса.

— Как они. Хотя и королевские дочери были.

Асиль покачала головой.

— И пряжа старшей стала облаками, а ткань средней — небом, а младшая вышила звезды… Что-то тянет в поясе…

— Где? — встрепенулась Инваль.

— Да вот. То накатит, то отступит…

— Да ты никак рожать будешь, госпожа. А короля-то дома нет!

— Да не ему ж рожать, — засмеялась Асиль. — Вернется с охоты — а у него сын!

— А вдруг дочка?

— Нет, я знаю, будет сын!

***

Старые посты уже давно остались за спиной. Любопытно было наблюдать за Нельруном — Дневной давно уже утратил чувство времени здесь, под землей. Темнота тут стояла почти ощутимая, даже дышать было тяжело. Даже людям Тэриньяльта, которым почти не нужен был свет. Науринья и Ринтэ, обладавшие магическим зрением, тоже предпочитали идти при свете, потому как слишком много появлялось перед умственным взором странных очертаний. Потому впереди и сзади несли светильники, круглые, голубоватые, неяркие, но рассеивавшие темноту и не слепящие. Маги Королевского холма не так много могли таких сделать, потому они весьма ценились.

— Это уже, наверное, Чаша, — прошептал Нельрун, когда под ногами вдруг появились ступени.

Арнайя что-то приказал своим, и четверо воинов разделились на две пары, исчезли в темноте справа и слева. Верный Адахья встал за спиной принца Ринтэ. Тишина. Только дыхание людей и еще где-то мерно капает вода.

Науринья сел на пол, у стены, запрокинул голову. Ринтэ чувствовал, как сила клубится вокруг него. Нельрун подошел, постоял, тоже сел. Ринтэ закрыл глаза. Магическое зрение показывало, как между магом и бардом медленно образуется связь, сила обретает форму, образует узор. Он был прекрасен, этот узор, он был совершенен, он постоянно двигался и мерцал, он был живой. Науринья улыбался. Нельрун сидел, чуть приоткрыв рот и тянул низкую ноту, почти не слышную во мраке. Похоже, они слушали и слышали мысли друг друга.