Дети Чёрного Дракона - [3]

— Не позволено ли будет узнать смиренному Ли-Хуен-Ченгу, какое горе удручает его брата? Неужели он англичанин? Или, может быть…

— Русский! — буркнул Львов, бесцеремонно наполняя новый стакан.

— Русский, — лицо хозяина сделалось еще оживленнее, — теперь я понимаю, зачем вы заступились за меня! Значит, вы из тех, сбросивших с себя иностранное иго?

— Вы хотите сказать, красный? Вот именно! — только хорошо знавшие Львова смогли бы понять, сколько ядовитой бешеной насмешки заключалось в этом ответе.

Но китайский знакомец не относился к разряду таких людей. Он радостно подскочил на стуле и вдруг наполнил два деревянных стаканчика.

— Да разрешит мне мой друг Ли-Во выпить за здоровье его удивительной страны! Ли-Хуен-Ченг, офицер правительственной армии, никогда не забудет услуги, которую оказал ему сегодня один из ее детей. Но, пусть великодушное сердце простит мне этот вопрос: каким образом произошло, что я имел счастье встретиться с вами в таком месте?

Львов, новоиспеченный Ли-Во, сразу заметил, что его плохо понятая фраза о принадлежности к красным произвела хорошее действие. Что новый друг сочувствует коммунистам. Дать ему коммуниста! Пересказать одну из десятков слышанных историй — совсем не такое трудное дело.

— Командуя отрядом против англичан на Востоке, я был ранен и захвачен в плен. Нас — двадцать человек военнопленных везли в Британскую Индию. Во время стоянки в Шанхае мне удалось бежать. Скрылся в порту. Потом начал пробираться на родину — через Манчжурию, конечно. Но здесь вышли все деньги. Кое-как питался работой. В консульстве наводят справки — нет документов. С горя начал курить. Я — красный офицер! — При мысли о своих подлинных злоключениях Львов так взволновался, что в его голосе действительно послышались трагические нотки.

Собеседник смотрел на него с искренним сочувствием.

— Так, значит, Ли-Во пострадал за свободу своей родины? Так пусть Ли-Во не огорчается, он, Ли-Хуен-Ченг, поможет ему пробраться в СССР! Хотя Китайской республике тоже нужны энергичные люди. Междоусобная война разрывает «зеленеющую страну» на части. Генерал У-Пей-Фу явно подпадает под влияние иностранных послов! С севера наступает могучий дудзюн Чжан-Цзо-Лин. Но в случае своей победы он, как и У-Пей-Фу, будет тряпкой в руках империалистов. Южное революционное правительство тоже ведет ложную политику, усиливая междоусобную войну. Только решительные шаги могут спасти положение. Правда, есть люди, владеющие огромной силой… Если Ли-Во поклянется…

Ли-Хуен-Ченг говорил быстро и страстно, наклонившись к самому лицу Львова. Львов жадно ловил каждое его слово. Не сообщит ли ему китаец какую-либо военную тайну, стоящую хороших денег? Очень похоже на то, судя по его странному волнению.

Но Ли-Хуен-Ченг опомнился. Ведь, в конце концов, он ничего не знает об этом русском! Слишком рано посвящать его в тайны! Он спокойно выпрямился, сразу придав лицу прежнее бесстрастное выражение.

— Так вот, если его друг Ли-Во даст клятву, нет, даже просто обещание верно служить Пекинскому правительству, можно устроить ему командное место во вновь формируемом батальоне, начальником которого назначен его покорнейший слуга. Генерал У-Пей-Фу нуждается в хороших офицерах! А в смысле рекомендации — Ли-Хуен-Ченг берет все хлопоты на себя…

Глубоко разочарованный Львов откинулся на спинку стула. Но, в конце концов, место китайского офицера уже не такая плохая штука. А по поводу тайны — нужно войти в доверие, а потом снова постараться осторожно выведать ее.

На следующее утро новые друзья уже ехали в штаб главнокомандующего. А через неделю, одетый в просторную форму китайского командира, Львов выступил на юг с ротой, входящей в состав армии, посланной раздавить непокорные войска бунтующей провинции Ань-Хой.

3. Битва у Цуянь Дзяо

Один за другим подъезжали пыхтящие эшелоны, выбрасывая на досчатый перрон пачки желтолицых воинов в серых форменных куртках, с тяжелыми винтовками в руках. С открытых платформ сгружали прикрытые брезентом темные прямые хоботы полевых орудий, громоздкие баллоны с удушливыми газами, стройные окоченелые самолеты с судорожно распростертыми крыльями. Скрипели отъезжавшие с амуницией арбы, хрипели и звенели грузовики, отрывистыми китайскими словами ругались офицеры прибывавших частей. Части строились и отходили на восток, в предрассветную мглу, туда, откуда уже доносились первые уверенные удары начинавшегося артиллерийского боя.

Батальон Ли-Хуен-Ченга шел залитыми мелкой водой, зеленеющими рисовыми полями. Львов шагал во главе третьей роты, — подтянутый, посвежевший, чувствовавший себя вполне в своей стихии. Кулак его правой руки еще продолжал тихонько ныть от многочисленных зуботычин, только сейчас украдкой розданных покорным рядовым. Вот это жизнь — жизнь бравого фронтовика-командира! Солдаты и боятся и уважают! У начальства на хорошем счету! В кармане звонкие доллары. Превосходно!

Хлюпая по воде и неловко придерживая шашку сбоку, подошел мешковатый Ли-Хуен-Ченг. Его скуластое лицо смотрело мрачно и печально. Улыбка Львова тоже мгновенно исчезла при виде строгого очертания тонких губ подошедшего.