Дети - [2]

Надпись на мемориальной плите гласила: «Атаманы: Краснов, Шкуро, Доманов, Султан-Гирей Клыч, Павлов, фон Паннвиц, Кононов, Зборовский. Генералы: Кутепов, Миллер, Михайлов, Каульбарс, Туркул, Хольмстон-Смысловский, Скородумов, Штейфон. Воинам Российского общевоинского союза, Русского корпуса, Казачьего стана, казакам 15 кавалерийского корпуса, павшим за веру и отечество».

Перечисленных «белоэмигрантов», кроме Кутепова и Миллера, объединяло то, что все они в период Великой Отечественной войны воевали на стороне фашистской Германии.

Особенно примечательно наличие в списке фон Паннвица, вообще не имеющего отношения ни к белоэмигрантам, ни к России в целом. Гельмут Вильгельм фон Паннвиц - кадровый офицер вермахта. Во время Великой Отечественной сперва командовал ударным отрядом 45-й пехотной дивизии, которая зверствовала в Белоруссии, и дошел от Брест-Литовска до Курска, а потом, в декабре 1944 года, по личному приказу шефа, рейхсфюрера СС Гиммлера, начал формировать кавалерийский корпус СС из российских эмигрантов и советских военнопленных, перешедших на сторону нацистов. Тот самый 15-й казачий кавалерийский корпус войск СС, прославившийся карательными операциями и резней мирных жителей в Италии и Югославии (на плите он скромно именовался 15-м кавалерийским корпусом). Это обстоятельство, скорее всего, и объясняет поступок тех неизвестных, которые разбили плиту с фамилиями атаманов и генералов и трогательной надписью про веру и отечество.

Воевать с надгробиями - удел слабых и не уверенных в себе (вот и печальный опыт Эстонии тому свидетельство). Но кто виноват в том, что слабыми и неуверенными перед лицом непонятно из какого пепла возродившихся наследников Паннвица и Шкуро оказываются приверженцы более традиционного взгляда на итоги Второй мировой? Мечта неонацистов о переименовании карателей в героев и мучеников обретает все более конкретные очертания, а те, кто с этим не согласен, не в состоянии остановить этот процесс цивилизованными средствами.

У них есть только одно средство - неизвестный тяжелый предмет, ориентировочно кувалда.

П. П.

Продавцы воздуха

«Евровидение» - самое иррациональное, что есть в российском шоу-бизнесе

Международный конкурс то ли эстрадной самодеятельности, то ли просто эпатажа (эдакая «Будка гласности»), тихо просуществовавший сорок с чем-то лет, в конце 90-х обрел второе дыхание, причем исключительно благодаря России.

Российские поп-исполнители участвуют в «Евровидении» с 1994 года, но только три года спустя, когда поехать на конкурс решила сама Алла Пугачева, продюсеры Первого канала вдруг сообразили, что каким бы маргинальным и незначительным ни был этот конкурс для Европы, в одной отдельно взятой стране его вполне можно превратить в общенациональное событие. В самом деле, это так просто: популярность Пугачевой плюс агрессивная реклама Первого канала, - и вот уже вся страна, затаив дыхание, наблюдает за тем, как мальчики и девочки из европейских стран демонстрируют зрителям свои таланты или хотя бы костюмы.

Пугачева тогда, как многие помнят, проиграла конкурс. Для российской теле-аудитории (по крайней мере, той ее части, которая всерьез воспринимает происходящее на экране) это был шок: если уж примадонна не смогла победить какую-то дурочку из Англии (имя победительницы история не сохранила), то кто же тогда нужен этой Европе?

Поискам ответа на этот вопрос (абсолютно бессмысленным, зато очень увлекательным) Первый канал и его преданные телезрители посвятили нес-колько лет. На «Евровидение» отправляли и англоманов из «Мумий тролля» (провал), и мальчишескую группу «Премьер-министр» (провал), и юную выпускницу «Фабрики звезд» Юлию Савичеву (тоже провал). И чем больше было провалов, тем выше был градус общенационального азарта: а если так попробовать? А вот так? Или, может быть, эдак?

В какой- то момент возникло и тут же стало популярным мнение, будто «Евровидение» -конкурс политический. В самом деле, не может ведь не быть связи между победой на конкурсе 2004 года украинской певицы Русланы и оранжевой революцией, случившейся осенью того же года. Конечно, в Европе все знали заранее, - и киевское «Евровидение-2005» (по крайней мере, в этом уверено абсолютное большинство комментаторов Первого канала) было скромным подарком мировой закулисы революционному украинскому народу. Революционный народ, кстати, с этим не спорил: украинские артисты в тот год пели со сцены «Евровидения» майданный гимн «Разом нас багато» и очень удивились, заняв одно из последних мест.

Российскую же веру в политический смысл конкурса ни это, ни что другое не подорвало. Даже после успешных выступлений российских артистов (Алсу, «Тату» или Димы Билана) кто-нибудь обязательно говорил, что наши были самыми лучшими, но поскольку Россию никто не любит, нас засудили.

Доведя до совершенства свое манипулятивное мастерство (применяемое, допустим, в программе «Время»), Первый канал - безо всякого смысла, просто забавы ради - сыграл в ту же игру и на эстрадной сцене. И победил: за Россией потянулись другие постсоветские и постсоциалистические страны (которых в Европейском вещательном союзе EBU уже чуть ли не половина), скучный конкурс песен превратился в ожесточенную межгосударственную битву. В этом году количество перешло в качество: на первом месте Сербия, на втором Украина, на третьем Россия. Места для Западной Европы уже не осталось, а репутация «шоу для европейских домохозяек» безвозвратно утрачена. Сколько их там, домохозяек этих? Зато в России, на Украине, в Польше, в Прибалтике «Евровидение» смотрят все. Телерейтинг конкурса 2007 года уступает только рейтингу новогоднего обращения президента. О «Евровидении» говорят и пишут все, - и даже наш журнал спустя полторы недели после конкурса не боится опоздать с разговорами о нем.