Дети богини Кали - [62]

– За что ты не любишь Эдну? – во время одной из таких бесед спросил Викторию Малколм, – Мне кажется, что ты слишком часто унижаешь её режиссерское достоинство. Она ведь имеет полное право чувствовать себя автором тех кадров, которые вы снимаете…

– Почему ты решил, что не люблю? – возразила Виктория; она села на постели, подложив под спину подушку, и поставила пепельницу рядом с собою на одеяло, – я как раз люблю Эдну, мы вместе служили в армии, и вместе поступали, она всегда мне звонит, если у неё хороший контракт, ей нравится работать со мной, и она частенько повторяет: «Ты мой счастливый талисман, но порой жутко меня раздражаешь…"»

– Но вы ведь так много ссоритесь на съемочной площадке…

– Я думаю, что в данном случае это нормальная диалектика киноискусства. Когда несколько человек объединяют свои творческие способности, складывают вместе свои уникальные неповторимые видения предметов и явлений, нестыковки неизбежны, ведь творчество всегда продукт глубоко индивидуальный, личный. Когда работает коллектив, результат труда представляет собой сложную комбинацию усилий всех его членов.  Согласись, в живописи, к примеру, такого практически не бывает, чтобы два художника писали одну картину, а если такое всё же происходит, то споры идут едва ли не из-за каждого мазка… Так и здесь: нам с Эдной порой трудно увидеть одно и то же. Разделить творческий порыв другого человека – это всё равно что на несколько минут перевоплотиться, взглянуть на мир чужими глазами; она вообще-то очень сильный самобытный режиссер, может, ты даже знаешь её работы… «Новое слово любви», скажем, широко известная картина на религиозную тему – воссоздание легенды о дочери Божества, пришедшей на Землю спасть людей, её снимала Эдна, успех тогда был колоссальный, просто блеск; с тех пор она очень болезненно воспринимает неудачи, в частности, когда предлагают снимать рекламу, это для неё унижение, но, как говорится, на безрыбье… В последнее время Эдну не приглашают в серьезные кинопроекты.

– Почему?

– Не нравится продюсерам, – Виктория недовольно поморщилась; уронив пепел на одеяло, она небрежно сдула его, – Эдна снимает тяжеловесно, вдумчиво, медлительно, делает много акцентов на деталях, а в современном кино сейчас взят курс на облегчение кадра, исключение информационной и эмоциональной перегрузки зрителя, усиление динамичности сюжета – зритель не должен скучать, надо сделать так, чтобы картина подхватывала его и несла… И он не должен много думать, пусть жует себе попкорн в кинозале, наши фильмы перестанут покупать, если из-за передозировки смыслом бытия, – она иронично усмехнулась, – упадут продажи попкорна, кино – это индустрия, бизнес, поэтому наша продукция обязана соответствовать спросу.

– Бедная Эдна… – Малколм сочувственно вздохнул, склонив хорошенькую головку на плечо Виктории, – у неё, я заметил, такие резкие нервные манеры, как будто сжатая пружина внутри, должно быть, она очень сильно переживает недостаток самореализации.

– Возможно, – небрежно ответила Виктория, – но я думаю, что это в большей степени из-за любви. У нее было три мужа, и со всеми тремя ей одинаково не повезло – они изменяли ей с её ассистентками, актрисами, даже с сотрудницами, отвечающими за освещение, тратили её деньги, и в конце концов уходили… Вряд ли найдется человек, способный не приобрести после такого хроническую тягу к самоуничижению, – Виктория потушила сигарету, уронила руки на одеяло, – каюсь, здесь и я приложила руку. Во время сьемок одного из наших совместных фильмов, у нас обеих случился роман с исполнителем главной роли, она на меня очень долго потом дулась, но, боюсь, это было необходимо; в фильме не получилось бы такого надрывного эротического накала, не окажись мы обе от него без ума, а он был вот нечто вроде тебя, молоденький совсем, нет и двадцати, а уже такой спокойный и нравственно терпимый, – она усмехнулась, – перепрыгивал из одной постели в другую как кузнечик, и ничего… А кстати, – Виктория повернулась к Малколму, глаза её задорно сверкнули, – а ты не думал о том, чтобы попробовать себя в кино?

– Нет, – удивился юноша, – у меня же нет таланта.

Виктория откинулась на сложенные стопкой подушки и рассмеялась.

– А вот тут ты ошибаешься. Ты обладаешь самым большим и важным из всех талантов, а именно – ты способен ответить взаимностью на всякую обращенную к тебе любовь. Немногим это дано. Гордыня диктует нам необходимость тщательно выбирать себе предмет для поклонения. И в обоснованности этого выбора мы находим подтверждение высоты нашего духовного развития. Только животному для спаривания, считаем мы, сойдет любая здоровая особь своего вида. Существа разумные, мы преисполнились высокомерия… А я вот думаю, что это своеобразная мудрость – не выбирать. Ведь в каждом из нас, если присмотреться, можно обнаружить Вселенную. И полюбить. И жизни не хватит, чтобы разгадать эту Вселенную до конца… Отпихнуть распахнутый перед тобою мир, если он чем-то тебя не устраивает, гораздо проще, чем, преодолев себя, принять его. Я убеждена, любовь – это талант, – Виктория выразительно посмотрела на Малколма, – и у тебя он есть. С таким талантом можно пробиться и в кино, и во власть – куда угодно – ибо любое притворство рано или поздно будет раскрыто, а вот искренность чувств всегда и везде оценят по достоинству.