Дети богини Кали - [41]

Малколм растерянно листал полностью кожаное меню и молчал. Переворачивая тонкие эластичные страницы с вытесненными на них названиями блюд, юноша старался делать это как можно более медленно и деловито.

“Интересно, со скольких животных пришлось содрать кожу, чтобы обеспечить весь ресторан подобными книжками.” – мелькнула непрошенная мысль.

Он не представлял, о чем можно говорить с сидящей напротив женщиной.

– Посмотри на меня, – сказала она властно и чуть насмешливо, – не бойся.

Малколм послушно поднял на нее взгляд, ему ничего не нужно было больше делать, его глаза были прекрасны, они говорили поклонницам то, во что они хотели верить, таким уж они обладали свойством, эти большие тёмно-синие глаза в обрамлении пышных ресниц.

Афина Тьюри взяла его руку и, медленно поднеся к губам, с восхищенной бережностью поцеловала её.

– Принесите нам самого лучшего вина, – сказала она официанту, неслышно приблизившемуся к столику. Предметы появлялись и исчезали в его аккуратных и ловких руках так, будто он был фокусник.

– Да, пожалуйста, сейчас я приглашу консультанта по винам, для элитной коллекции напитков у нас отдельная карта.

К столу через пару минут подошла девушка в элегантном костюме, состоящем из фрака, юбки-рюмочки и блузы с белой бабочкой на воротнике.

– Эксперт по редким и уникальным сортам вин, к вашим услугам, – произнесла она, обращаясь преимущественно к Афине Тьюри, в этом заведении её, вероятно, знали.

– Сегодня мне хочется утонченной и романтической старины, – изрекла она мечтательно, – говорят, что хорошее вино может сообщить настроение той эпохи, когда выращены были ягоды, из которых оно изготовлено.

– У нас есть напитки прошлого и даже позапрошлого века, одной из наших бутылок почти двести лет, это красное вино от очень известной в прошлом, но ныне уже не существующей династии виноделов, оно имеет очень богатую историю, прежде чем оказаться здесь, наша бутылка объехала почти весь мир, о ней многие спрашивают, но ещё никто не отважился откупорить её.

– Как раз то, что нужно, – сказала, задорно блеснув глазами Афина, – несите, мы смелые, мы рискнем.

Бутылка была покрыта тонким слоем сероватой пыли со свежими следами пальцев. Девушка-эксперт на глазах у Афины и Малколма протерла её белоснежным полотенцем.

Вино оказалось почти густое, будто масло, тёмное, как венозная кровь, терпкое и удивительно ароматное – миллионы оттенков чудесного солнечного запаха кружили голову, стоило только приблизить бокал к лицу. Здесь был и рассвет над влажной весенней пашней, и полуденный зной чужой, далёкой страны, и натруженные шершавые ладони сборщиков винограда, их бережные прикосновения – самые лучшие гроздья сорвали и осторожно уложили они когда-то в плетеную корзину, чтобы теперь, почти два века спустя Афина поднесла к своим полным красивым губам прозрачную льдинку бокала, сделала небольшой изящный глоток и, слегка причмокнув, прикрыла глаза, упиваясь долгим послевкусием коллекционного напитка…

Малколм никогда в жизни не пил вина.  Он с опаской поглядывал на бокал, чуть меньше чем на треть наполненный этой пахучей черной кровью.

– Это не яд, – улыбнулась Афина, поправив на плечах боа из какого-то редкого меха, – попробуй.

Юноша покорно сделал небольшой глоток.

– Ну как? – спросила она, блестя глазами. Происходящее ее, по-видимому, забавляло. Точно Малколм был ручной обезьянкой, которую на потеху усадили за общий стол.

– Хорошо, – пробормотал он, чувствуя приятное онемение языка от терпкости напитка, – прекрасно…

– Вот представь себе, – Афина взяла в руки бокал и слегка наклонила его, разглядывая на просвет,  – ведь давно уже умер винодел, трудившийся ради того, чтобы мы пили сейчас это вино; он с любовью собирал ягоды для него, перебирал, чтобы семена и плодоножки не испортили вкуса, мял их, разливал сок в специальные сосуды – он вложил в этот напиток всю свою душу, и эта душа сейчас в нем содержится – больше века назад умерший человек продолжается в этом напитке, и теперь мы с тобой волей-неволей связаны с ним…

– Мы пьем душу мертвого винодела? – робко уточнил Малколм.

– Очень точный образ, браво, – улыбнулась Афина, – мне нравится…

– Чем же мы заслужили такую жутковатую честь? – спросил он, рассматривая круглобокую темную бутылку, подписанную на почти уже непонятном старомодном языке.

Афина рассмеялась.

– Я за это заплатила.

– А я?

– Ты красивый, – она протянула руку и взяла его за подбородок, как и тогда, во дворе Норда. Малколм вздрогнул от этого прикосновения, вино начинало действовать, все вокруг преобразилось, свет стал ярче, и пронзительная мелодия скрипки, звучащая в зале, глубже проникала в душу.

Рубиновые губы Афины продолжали шевелится.

– Красота – самое большое достояние, – говорила она, – ценнейшее из сокровищ, это универсальная валюта, и сопутствующие ей удовольствия желанны для всех… Красивая жизнь. Ведь в этом словосочетании очень глубокий смысл, не правда ли? Красивые вещи, красивая еда, красивые ситуации. Все это окружает богатых и счастливых людей. И мы завидуем им, хотим быть среди них, такими как они. Хотим испытывать наслаждение любоваться красотой, наслаждение обладать ею, во имя красоты совершаются самые великие подвиги и преступления. С точки зрения биологии красота – отражение безупречного генофонда – поэтому красивые люди могу ничего не делать, им всё предложат и всё дадут, ибо единственное, что движет живым, это инстинкт продолжения рода. Всякий хочет продолжится в красоте и готов платить за шанс соединить свои жалкие гаметы с гаметами красивого человека…