Дети Бемби - [6]

Заяц умолк, прижав уши к затылку.

— Твой рассказ я никогда не забуду, — уверил зайца потрясенный Гено и сразу же стал надоедать матери: — Пойдем, наконец, спать.

Фалина попрощалась:

— Будь здоров, дружище заяц. До свиданья.

— Всего хорошего, — печально ответил он.

Гурри на секунду задержалась, нагнулась, поцеловала зайца в лоб и прошептала:

— Спасибо тебе за рассказ. И убежала.

— Пусть лис никогда не поймает тебя, маленькая принцесса, — крикнул заяц ей вслед.

Мать и дети уснули. Но день еще не кончился, и впереди было самое важное.

Это произошло через несколько часов, Жаркие солнечные лучи уже пробивались сквозь кроны деревьев, ароматы листьев трав и созревающих плодов наполнили жаркий воздух; крепкий смолистый запах теплого дерева распространялся по лесу. Пустословили синицы, иволга делилась своей радостью с каждым деревом, дятел барабанил и пронзительно кричал, тараторили сороки, повизгивали сойки, распевали свои песни зяблики, малиновки и чижи, в перерывах куковала кукушка, ворковали голуби.

Внезапно Фалина проснулась, поднялась и разбудила детей.

— Вставай, Гено, вставай!

— Что случилось? — испуганно вскочил Гено.

— Ничего не случилось, — успокоила его Фалина. — Пришел отец!

— Отец! — закричала Гурри. У нее слипались глаза, но она тоже вскочила.

— Отец! Отец! — кричали дети.

— Где ты, отец? — с нежностью сказала Гурри.

Гено добавил:

— Мы не видим тебя.

— Тихо! — приказала мать. — Не надо звать отца! Вы должны ждать, пока он сам заговорит с вами! Будьте скромнее и терпеливее.

Она повернулась туда, где чаща была самой густой:

— Здравствуй, Бэмби!

Низкий голос ответил:

— Здравствуй, Фалина!

— Дети очень хотят тебя увидеть.

— Если у них есть глаза, пусть смотрят.

Среди листьев появились еле видимые очертания головы Бэмби: гордые, строгие черты, большие черные горящие глаза, могучие, отливающие коричневым цветом рога с длинными светлыми отростками украшали голову.

Прошло какое-то время, прежде чем Гено очень тихо сказал:

— Я вижу тебя, отец.

— Где, где? — настойчиво спрашивала Гурри. — Я не вижу тебя, отец.

Низкий голос произнес:

— Ищи и смотри. — Потом он продолжал: — Наши дети такие, какими они должны быть?

Фалина ответила:

— Хорошие, славные дети. Только Гено уж слишком всего боится.

— Правильно, сын, — похвалил его Бэмби, — так ты дольше проживешь.

— Однако, — обратилась к Бэмби Фалина, — он редко играет и поэтому неприветлив.

— По отношению к тебе? Или к своей сестре?

— О, нет. По отношению к нам — нет! К остальным!

— Теперь я вижу тебя, отец! — закричала Гурри радостно и безбоязненно. — Теперь я тебя вижу.

— Мой маленький Гено, — сказал Бэмби, — это хорошо, что ты осторожен и боязлив. Таков наш род. Пока я доволен тобой. Но ты обязательно должен научиться быть одновременно осмотрительным и веселым. Позднее ты научишься этому у меня. Тогда твой страх станет меньше, и ты будешь встречать всех обитателей леса так любезно, как это нам подобает. Но пока ты должен доверять матери.

— А я в лесу ко всем отношусь хорошо, — наивно похвасталась Гурри. — Я полагаюсь на маму и у меня хорошее настроение.

Бэмби ей не ответил.

— Фалина, — продолжал он, — малышка легкомысленна, ты должна очень охранять ее.

— Отец, — звала Гурри, — отец!

Ни одна ветка не шевельнулась.

— Отец! — еще раз позвала Гурри, робко и тихо.

— Он ушел, — сказала Фалина.

Все трое — мать и дети — настороженно вслушивались в звуки леса.

— Всё, — сказала, наконец Фалина.

— Когда он придет к нам?

Гурри хотела получить точный ответ.

— Скоро, — утешила ее мать, — теперь надо спать.

Она легла. Гурри пристроилась рядом о ней и уснула. Только Гено все еще стоял и прилежно слушал.

— Непонятно, — удивлялся он исчезновению отца, — непонятно. Ничего не было слышно. Ни звука. Так бесшумно ушел отец! У него есть чему поучиться! Ни у кого больше, только у него!

Но Фалина и Гурри больше не слушали Гено. Тогда он тоже лег, но еще долго не мог уснуть.

Много недель подряд палило солнце. Дети еще ни разу не видели дождя. То тут, то там появлялись маленькие облака, но затенить жаркий день они не могли; облака были тонкими и тощими, солнце раз за разом терзало, разрушало и рассеивало их.

Воздух кипел от жары. Даже ночь не приносила прохлада. В лесной глухомани было затхло и душно, почти не выпадала роса, которая могла бы хоть немножко освежить обитателей леса, жаждущих влаги. Трава на лугу начала желтеть. Папоротник, латук, все лесные травы пожухли и засохли. Временами повсюду стоял неприятный запах, казалось, лесу нечем дышать.

Сквозь береговой тростник пробирался лис. Утки, которые лениво лежали на воде, поспешили укрыться в глубине шуршащих зарослей.

— Глупый народец, — проворчал лис, — я совсем не голоден, страшная жажда мучает меня. Ужасная жажда!

Вблизи зарослей на тонких, длинных ногах неподвижно стояла цапля; она смотрела на грязные, медленно скользящие волны.

Лис, завидя цаплю, отпрянул назад.

— Это ты, — сказала цапля, не поворачивая головы, — вылезай, не бойся.

— Я хочу только попить, — сказал лис.

— Если будешь хорошо себя вести, — презрительно сказала цапля, — пей, мне не жалко. Гнать тебя я, так и быть, не стану.

Померяться силами эти двое успели давно. Тогда цапля злобно обрушилась на лиса, который хотел ее схватить. Она целила своим клювом, словно острым кинжалом, прямо в глаза врагу. Лис в ужасе убежал. С тех пор, если они и встречали друг друга, то между ними царил худой мир. Цапля презирала побежденного, но тем не менее остерегаясь его, в то время как униженный лис, не теряя глубокого уважения к вспыльчивой, воинственной цапле, одновременно яростно ненавидел ее. Сейчас лис пил, цапля не спускала с него глаз.