Семья в лесу
Сказка
Царила торжественная ночная тишина. Спал лес, дремали деревья и кустарники, птицы спрятали головы под крылья, воздух начинающегося лета был недвижим. Стояла пора цветения, лес грезил, дыхание его было неслышным и ароматным. Если порой и раздавался печально-красивый крик совы или короткие, пронзительные вопли, которые время от времени испускал филин, то потом тишина становилась еще более глубокой.
Дикие звери: олени, лани, зайцы, с незапамятных времен вынужденные прятаться от людей в течение дня, бродили в темноте по лугам, прогалинам, просекам и в безопасности поедали пищу. Вовсю разбойничали лисицы, куницы, хорьки и ласки. Они нагоняли меньше страха, чем люди, и старались не попадаться им на глаза.
На небе еще блестели звезды, но они начинали меркнуть. Первый блеклый свет ранних сумерек разрежал ночную тьму, но от этого заметно светлее не становилось.
— Кто там ходит? — заверещала проснувшаяся сорока.
Ее подружка подняла голову, которую прятала во время сна под крылом, и сказала:
— Никто! Кто станет ходить в эту пору? Только начинает светать. Я ничего не слышу. Ни звука!
Внизу в кустарнике, зашушукались синицы:
— Нет, нет! Кто-то идет! Нас разбудили шаги! Ну и дела! Одуреть можно!
Черный дрозд прощебетал сонным голосом:
— Я тоже удивляюсь. В такую рань! В такую рань!
Пронзительно закричала сойка:
— Фалина! Ах, ах! Фалина с детьми!
Теперь забарабанил дятел:
— Добрая Фалина! — Он пронзительно засмеялся. — Глупая Фалина! Вот умора!
Он всех без разбора считал дураками, кроме самого себя, и барабанил, что было мочи, словно бил тревогу. Из гнезд выпорхнули вороны:
— Фалина, — закаркали они неодобрительно, — Фалина делает все, что прикажут дети! Ну и воспитание! Где это слыхано!
И улетели, хлопая крыльями.
В кронах деревьев зашевелились голуби:
— Ни с места! — предостерегали они друг друга. — Ни с места, пока не станет светло. Еще сидит в засаде сова! Еще охотится сыч!
Теперь все услышали тихие, осторожные шаги. На узкой тропе раздвинулись ветки. Ветки гнулись под обильной росой, и шубки ланей, которые ежедневно здесь ходили, намокали от тяжелых капель.
— Какой-то ты странный, Гено, — сказала Фалина сыну. — Почему тебе всегда так хочется лечь?
— Потому что я устал, — коротко ответил Гено.
— И ничего он не устал, — подала голос Гурри, которая всегда тесно прижималась к боку матери. — Я бы с удовольствием погуляла на лугу еще немножко.
— Ну и беги! — закричал Гено. — Беги! Кто тебя держит? Я устал, у меня глаза слипаются.
— Как же! — возразила ему сестра. — Так я тебе и поверила.
— Ну и не верь. — проворчал Гено.
— Дети… дети… — успокаивала их Фалина.
Брат и сестра поддразнивали друг друга. Они были совсем юными и еще только собирались освободиться от белых крапинок, которые прихватили с собой на свет Божий при рождении. Их рыжие шубки только начали менять окраску на более темную.
— Бозо и Лана наверняка еще гуляют, — жаловалась Гурри, — они никогда не уходят с луга раньше, чем мать позовет их.
Только ты никогда не ждешь! Но уйти так рано, как сегодня!..
Гено молчал.
— Тетя Ролла непременно пойдет с ними отдыхать, — сказала Фалина.
— Ах, когда это будет? — тараторила Гурри. — Я их так люблю. Бозо и Лану.
— Ничего особенного в них нет, — отозвался Гено.
— Они такие веселые, — возразила Гурри.
— Глупые они! — упорствовал Гено.
— Ну конечно! Один ты умный!
— Я? Я ведь ребенок!
— Мы все дети. А Бозо очень симпатичный.
— Симпатичный так симпатичный.
— Лана… она очаровательна.
— Лана? — Гено хотел пошутить, но вдруг вскрикнул от страха. — Ай! — Он взбрыкнул всеми четырьмя ножками и высоко подпрыгнул. В папоротнике и латуке раздался шорох. — Кто это?
Гено дрожал всем телом.
— Всего лишь хорек, — сообщила Фалина. — Ничего он тебе не сделает. Не бойся.
Однако Гено с трудом приходил в себя. Он лепетал, принюхиваясь:
— Этот хорек… от него так неприятно пахнет.
Гурри объяснила:
— Гено вечно боится, вечно трусит. Поэтому нам даже приходится так рано…
— Не болтай, — перебил ее Гено, — зачем рисковать. Ты со своим легкомыслием еще не раз попадешь в беду, Осторожность — самое главное.
— Он все еще дрожит, — посмеивалась Гурри, — а ведь на лугу мы тоже были в безопасности.
— Здесь намного спокойнее.
— Как будто здесь не может чего-нибудь случиться!
Гурри засмеялась:
— Стоит хорьку прошмыгнуть мимо, и ты уже сам не свой.
— Я почти не испугался, — оправдывался Гено, — кроме того он ужасный вонючка.
— Оставь брата в покое, — вмешалась Фаина в перебранку, — Гено прав, осторожность нам необходима. Мы должны быть бдительными. Как ни прекрасен мир, он таит в себе бесчисленные опасности. Тот из нас, кто хочет долго жить и радоваться всему, что есть на свете, даже в разгар веселья ни на минуту не должен забывать о многочисленных опасностях, которые нас подстерегают. Мы должны быть постоянно начеку. Тогда все будет хорошо. Нам почти нечем защищаться. Наше оружие — осторожность, умение прятаться и во время убегать Лучше уйти с луга раньше, чем позже, Гено умница, и есть надежда, что он будет долго жить.
Дети слушали. Гено, как и все юные лани, шел гордо, чуть-чуть переваливаясь с боку на бок. Гурри на увещевания матери внимания не обращала; она относилась легкомысленно ко всему, что часто слышала. Голос матери звучал приятно и нежно, но ее слова малышка всерьез не принимала. Наконец они добрались до места. Тесная площадка, окруженная густыми зарослями в тени высоких многолетних ясеней, буков и дубов, служила и приютом, и таким хорошим убежищем, о каком можно было только мечтать. Высокий стройный тополь возвышался над остальными деревьями. Кусты орешника и бузины стояли стеной; здесь росли кизил, бирючина, а белый душистый мох почти целиком покрывал черную землю. Тут Фалина родила своих детей. Любопытная, полная участия белочка пришла сюда в те тяжелые часы и с тех пор дружила с Фалиной и с ее детьми. Здесь, внизу в зарослях, и наверху, в кронах деревьев, гнездились другие друзья — сорока, сойка, дятел — и все они охраняли сон ланей, все предупреждали о приближении кого-либо со злыми намерениями. Фаина спокойно легла. Гено и Гурри прижались к ее теплому телу. Гено попросил:
