Дети Бемби - [13]

Белочка очень сочувствовала их беде.

— Ах, когда это произошло, я как раз спала. Конечно, я не завидую лису. Он убил его. Только маленькая принцессочка.

Это так печально.

Белочка сидела столбиком, опираясь на распушенный хвост, и в подтверждение своих чувств, прижимала к белой грудке передние лапки. Однако, остроконечное ушки с торчащими симпатичными хохолками придавали ей задорный вид.

Сорока и сойка рассказали Фалине то, что скрыл от нее Гено.

— Я ни в чем не виновата, — оправдывалась сорока, — лиса я заметила загодя, видела, где он сидел в засаде. Сколько я ни звала, ни предупреждала, все было напрасно.

— Маленькая принцесса меня не услышала — она не хотела слушать, — защищалась сойка. — Я ей кричала и кричала! Все было напрасно! Жалко маленькую! Очень Жалко!

— Несчастья могло бы и не случиться, — тараторила сорока, — потому что Он караулил только лиса.

Фалина застонала, и Гено прижался к ней теснее.

Единственное хорошее известие принесла неясыть. Она не кричала, не собиралась никого пугать. Она прилетела бесшумно, села на самую низкую ветку, качнулась взад и вперед, почистила перышки и осторожно повела разговор:

— Не горюйте, принцесса Фалина… Судьба! От судьбы не уйдешь.

— Но судьба, как вы ее называете, не должна быть такой беспощадной, — ответила Фалина.

— Чего вы хотите? — возразила неясыть. — Разве судьба может быть милостивой ко всем?

— Вы так считаете? Моя несчастная девочка… Такая чистая, такая молодая… И вот…

— Не горюйте! Не горюйте! — неясыть приветливо гукнула. — Ваша дочь жива!

Фалина подпрыгнула, дрожа от радости:

— Гурри… жива?

У Гено отлегло от сердца, он слушал с восхищением.

— Дело было так, — рассказывала неясыть. — Он прошел под мои гнездом. Я не утверждаю, что люблю Его. О, нет! Но я видела, что Он нес кого-то из ваших. Он нес его не так, как Он нес бы убитого огненной рукой. Вы знаете, я любопытна, я сразу полетела вслед за ним и узнала Гурри. Конечно, дети меня не жаловали. Но я уже все забыла. Собственно говоря, вашу. Гурри я ни в чем не могу упрекнуть. Только мальчик грубил мне.

— Простите! — перебил ее Гено. — Пожалуйста, простите меня!

Неясыть ему не ответила и продолжала рассказывать:

— Я увидела, что у Гурри течет кровь. Мне стало ее жалко, и я подумала о вас, принцесса Фалина, о ваших заботах, о вашем горе, о Бэмби… Пока Он шел, я летела над Ним очень низко. Я заметила, что Гурри шевелится; она шевелилась все сильнее, приходя в себя. Она хотела вырваться на волю, тянулась к земле! Но Он не отпускал ее; мне показалось, что Он ее ласкал. Мне очень хотелось помочь Гурри, и я стала кричать у самого Его уха, кричать так громко, как только могла. А вдруг Он испугается и отпустит Гурри. Куда там. Он ведь никого из нас не боится здесь в лесу, и моего крика Он не испугался. Обо всем я уже рассказала Бэмби. Вы можете не волноваться! Ваша Гурри выздоровеет, несомненно…

— Если только она жива, — пробормотала Фалина с болью в сердце, — если она только жива. Во всяком случае, спасибо вам за известие. Мне никогда вас по-настоящему не отблагодарить.

Прежде чем неясыть успела возразить, Гено пылко попросил ее:

— Пожалуйста, пожалуйста простите меня! Простите меня! Я раскаиваюсь в своей глупости! Я очень уважаю вас… Поверьте мне: я каждый раз пугаюсь. Только мне стыдно было в этом признаться. Пожалуйста, пожалуйста, простите меня!

— Ну, хорошо! Хорошо! — От гордости и удовлетворения неясыть превратилась в шарик. Она была довольна и засмеялась:

— Видите, мы тоже чего-то стоим. Старики порой тоже могут пригодиться. Не следует так уж пренебрегать стариками только потому, что вы молоды.

— Я никогда не пренебрегал вами!

— Пусть это послужит вам уроком, — поучительным тоном сказала неясыть. — Молодежь, собственно говоря, мало что знает, но уверена, что знает все лучше всех! Вы происходите из благородного рода, принц Гено, вам присуще благородство ваших родителей, и это великодушно с вашей стороны, что вы просите у меня прощения. Я прощаю вас, да, я буду вашим другом.

Она была просто великолепна, эта неясыть.

Проходили недели. Бэмби не было видно.

— Где отец? — часто спрашивал Гено.

— Понятия не имею, — отвечала Фалина.

— Мама, — спрашивал Гено, — мама, почему ты не радуешься? Ведь Гурри жива.

— Она жива, — кивнула Фалина, — я надеюсь, что она жива… но… здесь ее нет… она не о нами… а где-то там… далеко.

— Ты думаешь, ей там плохо?

— О. нет, я боюсь, что ей слишком хорошо.

— Объясни, мама. Объясни мне. Я не понимаю.

Фалина подробно рассказала сыну о судьбе Гобо, описала, как Он поднял со снега слабого, маленького Гобо и принес домой, как Гобо у Него вырос, стал здоровым и сильным. На все, что раньше казалось детям восхитительной историей, теперь легла грозная тень. Фалина рассказывала о неожиданной счастливой встрече с тем, кого считали пропавшим. Она напомнила о старом вожаке-властелине, который произнес слово «несчастный».

— Гобо стал чужим, стал относиться с пренебрежением к нам и лесу, вообразил, что лучше нас все знает, вообразил, что Он будто бы его друг, поэтому Гобо умер… от огненной руки.

— Ужасно, — прошептал Гено.

— Теперь ты понимаешь, мой сын, почему мне не радостно? Сейчас с Гурри произошло нечто похожее, и я боюсь за твою бедную сестру.