Дети Акульего бога - [2]

Ни жрец, ни знахарка не смогли ей сказать ничего вразумительного, хотя большинство односельчан и подозревало, что в этом деле замешан кто-нибудь из бессмертных. Одни слали ее в храм помолиться, другие советовали заварить чай из трав или коры для крепкого, спокойного сна. Но Мирали была совсем не уверена, что хочет избавиться от своего сновидения и робкого юноши – ей хотелось только понять их.

Несколько дней спустя она услышала на рынке пение какого-то юноши, а когда обернулась, сразу узнала того, кто следовал за ней в ее снах. Она подошла к нему прямо на рыночной площади, смело посмотрела ему в лицо и спросила:

– Кто ты такой? По какому праву ты преследуешь меня?

В ответ юноша улыбнулся. У него были черные глаза, гладкая смуглая кожа, едва заметно отливающая в тени синевой, и прекрасные белые зубы, которые показались Мирали чуть заостренными. Он мягко сказал:

– Ты не дала мне допеть.

Мирали хотела ответить: «Ну и что? Ты уже столько ночей не даешь мне спать», – но не успела, потому что в этот момент узнала Акульего бога. Она склонила голову, преклонила правое колено в знак почтения, как было принято у жителей того острова, и прошептала: «Ялак… ялак», что значит «Боже».

Юноша взял ее за руку.

– То имя, которым называет меня мой народ, ты произнести не сможешь, – сказал он Мирали. – Но для тебя я не ялак, а твой верный олохе. – Это слово на языке тех мест означало «слуга». – Обращайся ко мне только по этому имени. Повтори его.

Миранда была так испугана тем, что Акулий бог сначала явился ей, а затем попросил называть его слугой, что ей удалось выговорить это слово лишь после нескольких попыток. Акулий бог сказал:

– Теперь, если хочешь, мы пойдем к морю и поженимся. Но обещаю, что не будет от меня ни зла, ни мести – ни твоей дерев не, ни этому острову, если ты не захочешь выйти за меня замуж. Не бойся, скажи, чего желает твое сердце, Мирали.

Люди на рынке спешили по своим делам, покупая и продавая, а еще больше болтая друг с другом. Лишь немногие оглядывались на Мирали, беседовавшую с красивым певцом, а к словам их тем более почти никто не прислушивался. Мирали приободрилась и сказала уже увереннее:

– Я всем сердцем хочу выйти за тебя замуж, дорогой ялак – то есть, мой олохе, – но как мне жить с тобой на дне моря? Я даже на время свадьбы не смогу задержать дыхание, разве что церемония будет совсем короткой.

И тогда Акулий бог громко засмеялся, чего он еще ни разу не делал за всю свою долгую жизнь, и смех был такой звучный и веселый, что цветы попадали с деревьев, непрошеными вплелись в волосы Мирали и гирляндой легли ей на грудь. Смеху вторили морские волны, когда Акулий бог поднял Мирали на руки и побежал на берег лагуны, где на мелководье уже собрались акулы и дельфины, тунец, черный марлин и барракуда, и целые косяки ярких губанов, рыб-клоунов и рыб-ангелов, окрасив воду золотом утра и зеленью заката. Приплыл даже огромный глубоководный осьминог, которого никто, кроме кашалота, никогда не видел. Рассказывали – правда, те люди, которые там не были и в то время еще не родились, – что были там и русалки, и водяные, и даже страшный Пайки, огромный, как остров, повелитель всех морских чудовищ, который благоразумно остался за рифом. И все они явились на свадьбу Мирали и Акульего бога.

Акулий бог поднял Мирали высоко над головой – она ахнула от удивления, но не от страха – и заговорил сначала на языке народа Мирали, чтобы она его поняла, а потом на языке всех морских и речных жителей.

– Это Мирали, которую я беру сейчас в жены и которую вы будете с этого дня любить, защищать и почитать так же, как меня самого, и будете чтить детей наших и их детей – на веки веков.

И в ответ из воды раздался звук, который нельзя описать словами.

Через некоторое время, когда лагуна снова опустела, а муж и жена поклялись друг другу в любви и доказали ее под тенью мангровой рощи, она сказала ему тихо-тихо:

– Возлюбленный, любимый мой олохе, теперь, когда мы поженились, увижу ли я тебя когда-нибудь снова? Возможно, я всего лишь глупая островитянка, но я знаю, чем часто оборачиваются браки между богами и смертными. К тому времени, когда ты снова придешь за тем, что принадлежит тебе по праву, на свет появятся твои дети – я уже чувствую это. Я выкормлю их и воспитаю, чтобы они чтили свое происхождение, как и подобает… но ты тем временем уплывешь далеко от нас и, возможно, зачнешь других детей, а о нас забудешь. Воля твоя. Ты бог, а боги не растят детей. Я не такая дура, чтобы этого не знать.

Но Акулий бог приподнял пальцем подбородок Мирали, заглянул ей в лицо и сказал:

– О моя супруга, я так же не могу забыть, что ты моя жена, как не могу забыть, кто я такой. Пойми, нам невозможно жить вместе на твоем острове, как людям, потому что живу я в море и морем, а это мое обличье, которое ты обнимаешь, – всего лишь тень, не более чем мечта в сравнении со мной настоящим. Но я буду приплывать к тебе каждый год, в день, когда явлюсь на остров за своей жертвой, – раз в год мы будем встречаться здесь, на этом самом месте. Помни, Мирали.

И он закрыл свои черные, как у акулы, глаза и заснул в ее объятиях, и ни одна женщина не может сказать, что чувствовала Мирали, лежа под манграми и широко открытыми глазами глядя на луну.