Детективное агенство «Аргус» [сборник] - [3]

— Как вы думаете: кто виноват?

— Оля, конечно. Эти ее дружки: лохматые, с какими — то дикими песнями и поступками! Я пыталась переубедить ее, объяснить, что в ее годы ребята должны думать о карьере, стараться прилично выглядеть, а не изображать из себя соловьев — разбойников. Но она упрямая: если вобьет что в голову, — не выбьешь. И скрытная очень.

— АТаня?

— Это моя любимица. С детства носилась с раненными птичками, обиженными кошками. Жажда кого — то спасти. На врача хочет учиться, но пока неудачно: дважды в медицинском институте до проходного бала не дотягивала.

— Скажите, а не было ли незадолго до кражи разговора о стоимости перстня?

— Был. Оля спросила, когда всей семьей ужинали: она на эту тему с Таней поспорила. Бабушка объяснила, что перстень несколько тысяч рублей стоит: его еще во времена императрицы Екатерины наш предок за военные заслуги получил.

Уточнив у Веры Ивановны ряд интересовавших его обстоятельств, Вилкин отправился к ждавшему его на улице «Москвичу». Заехав в ломбард, Вилкин убедился, что перстень туда не сдавали, после чего направился в читальный зал библиотеки, где около трех часов изучал литературу о перстнях. Посмотрев на часы, решил, что пора обедать, и поехал домой.

Вилкин жил вместе с матерью, Анной Николаевной, возле больницы имени Семашко. Район был тихий, спокойный; Вилкин помнил, как радовалась Анна Николаевна, проработавшая до пенсии заведующей кафедрой русского языка филологического факультета, когда получила эту двухкомнатную квартиру.

— Опоздал сегодня! — констатировала Анна Николаевна, открывая сыну дверь. — Или дело наконец — то появилось?

— Угадала. Разыскиваю перстень времен Екатерины Великой: а возможно, и более позднего времени.

Обедая, Вилкин попутно рассказывал о деле. Отец Вил— кина погиб, когда Вилкин заканчивал пятый класс, и с тех пор мать стала для Валеры не только наставником, но и другом. Именно она помогла Вилкину создать то, что он назвал «психологической лингвистикой», позволяющей, основываясь на особенностях языка и психологии, определять реальные поступки и цели людей.

— Первые впечатления есть? — спросила Анна Николаевна, выслушав сына.

— Смутные. Неясно, кто и зачем, и непонятно, случаен ли предмет кражи.

Вечером Вилкин вновь был в доме Тюбиковых, попросив Елизавету Сергеевну позволить ему побеседовать с Таней.

Девушка Вилкину понравилась: миловидное лицо, стройная фигура, аккуратная одежда.

— Что думаете о краже перстня? — спросил Вилкин.

— Ничего, — пожала плечами Таня. — Я сомневаюсь, что его украли: потерялся, и бабушка напрасно запаниковала.

— Но дом осмотрели и ничего не нашли.

— Ну и что?! Может, в щелку в полу провалился, может, с мусором выбросили. А еще, я читала, вороны блестящее любят: бабушка положила перстень на подоконник, вороны его и украли.

— Может быть, — не стал спорить Вилкин. — Я с Олей играл в одну игру, давайте с вами попробуем.

Вилкин объяснил правила и назвал первое слово:

— Мороз!

— Жара.

— Дерево!

— Куст.

— Человек!

— Зверь.

— Голова!

— Туловище.

— Перстень!

— Кольцо.

— А вы быстро соображаете, — похвалил Вилкин девушку.

— Время на раздумье не тратите.

— Можно идти? — спросила Таня.

— Конечно. Только скажите: парень, с которым дружите, Ягупов?

О Таниной симпатии Вилкину рассказала Вера Ивановна, характеризовав Ягупова как обаятельного, галантного кавалера.

Лицо Тани дернулось, стало злым, некрасивым.

— Вам какое дело?! — вспыхнула она и, хлопнув дверью, выскочила из комнаты.

Какое — то время Вилкин сидел, задумчиво глядя на дверь, потом встал и отправился на розыски Елизаветы Сергеевны. Нашел ее на кухне.

— Поужинаешь с нами? — увидев Вилкина, спросила Елизавета Сергеевна.

— Спасибо, не надо, — отказался Вилкин. — Скажите, кем были ваши родители?

— Работали в Петербургской Чека: отец — начальником отдела, а мать — служащей в канцелярии.

— Понятно. Значит, рассказ Веры Ивановны, что перстень получил за военные заслуги кто — то из предков — легенда?

Елизавета Сергеевна смутилась.

— Угадал. Я, когда дочке в детстве сказки рассказывала, эту историю придумала, — и сама в нее поверила. Отца в 1927 году в перестрелке убили, мама этот перстень в его вещах обнаружила. Откуда он у него, так и не узнали, но на всякий случай спрятали и никому не показывали: времена были страшные, читал небось. А как мой обман обнаружил?

— Судя по вашему описанию, перстень иудейский: такой раввины носили. Российская императрица не могла награждать им своих служащих, тем более военных.

— Надо же! — Елизавета Сергеевна с уважением посмотрела на Вилкина. — Шустрый какой: не ошиблась в тебе!

— Спасибо! До завтра!

Загнав машину в гараж — к счастью, он находился в общем дворе, где жил Вилкин, а не у черта на куличках — сыщик поднялся на свой четвертый этаж.

— Поздно как! — вздохнула Анна Николаевна. — Садись, ужинать будем!

Дождавшись, когда сын закончит пить чай, с любопытством спросила:

— Что выяснил?

— Многое, — с удовольствием сказал Вилкин. — Знаю, кто украл, предполагаю, почему и для кого. Смотри: в доме живут четыре человека, из которых кражу могли совершить трое. Для Веры Ивановны перстень имеет не материальный, а знаковый смысл: как память детства, как реликвия, имеющая благородную историю и переходящая по наследству. К тому же в ее возрасте, в случае острой нехватки денег, люди находят другие пути: заем у знакомых, на работе, а не воровство. Для девочек, с их неумением мыслить на много дней вперед, кража может предстать как нечто, выводящее из сложившегося тупика. Поэтому Вера Ивановна исключается, остаются Оля и Таня. Я поинтересовался у Веры Ивановны, как ведут себя девочки, когда хотят, чтобы им купили дорогую вещь. Оля канючит, устраивает истерики, Таня ходит обиженной, несчастной. Перед кражей никто из них ничего не просил, то есть ни в чем не нуждался, поэтому ясно, что кража совершена в интересах другого лица: друга или любимого.