Детектив и политика. Выпуск №4 (1989) - [27]

— Во-вторых, Скисс частично противоречил себе…

Грегори тщетно силился связать прерванную нить разговора, пауза была слишком значительной, он уже не мог делать вид, что ничего не случилось. Он несколько раз беспомощно мотнул головой, словно пытаясь вытрясти воду из уха, и сел на стул.

— Понимаю, — произнес Шеппард, наклоняясь на стуле и внимательно глядя на него. — Вы подозреваете Скисса, так как считаете, что к этому вас вынуждают обстоятельства. Вероятно, вы пытались выяснить, где Скисс находился во время всех критических ночей? Если бы во время хотя бы одной из них он имел абсолютно надежное алиби, подозрение рухнуло бы — или пришлось бы принять гипотезу о соучастии, сотворении чуда per procuram[7]. Итак?

"Он ничего не заметил? Возможно ли это? — молниеносно подумал Грегори. — Но это невозможно, разве что… разве что он глуховат. Ну конечно, возраст". — Любой ценой он пытался сосредоточиться, вспомнить последние слова Шеппарда, еще звучавшие у него в ушах, смысла которых он, однако, так и не осознал.

— Ну, конечно, разумеется… — пробормотал он. И опомнившись: — Скисс такой отшельник, что о надежном алиби трудно говорить. Следовало его допросить, а я не сделал этого. Да, я провалил расследование. Провалил… Даже ту женщину, которая ведет его хозяйство, я не допрашивал…

— Женщину?.. — с явным удивлением произнес Шеппард. Он смотрел на Грегори с таким выражением на лице, словно сдерживал смех. — Но ведь это его сестра! Нет, в самом деле, Грегори, нельзя сказать, что вы очень преуспели! Если вы не захотели допросить ее, то следовало по крайней мере допросить меня! В тот день, когда исчезло тело в Люисе, вы помните, между тремя и пятью часами ночи — Скисс был у меня.

— У вас? — шепотом спросил Грегори.

— Да. Я уже тогда привлек его к сотрудничеству, сначала "приватно", то есть предложил ему материалы, имевшиеся у меня дома. Он ушел сразу после полуночи: не могу сказать точно, то ли пять минут первого, то ли ближе к половине первого, но даже предполагая, что полночь едва миновала, он должен был бы, сев в машину, мчаться на бешеной скорости до самого Люиса, но я сомневаюсь, что он успел бы прибыть на место к трем часам утра. Скорее, было бы уже где-то около четырех. Но не это самое главное. Вы знаете, существуют различные формы материального неправдоподобия, например, когда сотню раз бросают монету и девяносто девять раз выпадает "орел". Существуют, однако, и неправдоподобия психологические, которые, кажется, граничат с абсолютной невозможностью. Я знаю Скисса много лет, это человек невыносимый, острый и колючий эгоцентрик, при всем блеске ума, абсолютно лишенный такта или, может быть, просто не считающийся с тем, что известные обычаи между людьми соблюдаются не столько даже из вежливости, сколько ради простого удобства общежития. По отношению к нему я не питаю никаких иллюзий, но то, чтобы он мог прятаться на четвереньках под какими-то старыми гробами в мертвецких, чтобы подклеивал пластырем отвалившиеся челюсти покойников, чтобы выдавливал в снегу следы, чтобы ломал себе голову над тем, как устранить посмертное окоченение, чтобы потрясал мертвым телом, словно куклой, пытаясь напугать полицейского, — все это абсолютно не вяжется со Скиссом, которого я знаю. Прошу учесть: я не утверждаю, что он не смог бы совершить преступления и даже злодеяния; считаю только, что он не способен был осуществить его в столь ужасающе тривиальных обстоятельствах. Реален только один из этих двух Скиссов — либо тот, который провернул весь этот кладбищенский трагифарс, либо тот, которого я знаю. То есть, чтобы суметь срежиссировать такое, он должен был бы в повседневной жизни постоянно играть роль совершенно другого человека, чем он есть на самом деле, или, выражаясь осмотрительнее, каким он оказался бы, совершив все то, в чем вы его подозреваете. Неужели такая последовательная игра кажется вам возможной?

— Я уже сказал, что мне кажется возможным все, что избавляет меня от необходимости верить в чудеса, — глухо произнес Грегори, который снова принялся потирать руки, словно внезапно почувствовал озноб. — Я не могу себе позволить роскошь заниматься психологическими опытами. Я должен найти виновника, найти любой ценой. Может, Скисс и безумец, в известном смысле этого слова, может, маньяк, страдающий распадом личности и раздвоением сознания, может, у него есть сообщник и своей теорией он лишь прикрывает подлинного виновника — вариантов множество, пусть бы этим занялись эксперты.

— Вы можете ответить на один вопрос, — мягко сказал Шеппард, — но при этом я хотел бы подчеркнуть, что отнюдь не собираюсь ничего вам внушать, ничего не предполагаю заранее и откровенно признаюсь, что в этом деле ничего, совершенно ничего не понимаю.

— Что это за вопрос? — резко, почти грубо бросил Грегори, чувствуя, что бледнеет.

— Почему вы вообще не допускаете возможности иного объяснения, кроме чисто криминального?

— Но ведь я уже говорил, говорил неоднократно! Потому что альтернатива здесь одна — чудо!

— Вы так считаете? — произнес Шеппард, как бы вдруг опечалившись. Он встал, приглаживая полы сюртука. — Ну что ж, пусть так. Алиби Скисса, о котором я говорил, необходимо еще проверить, не так ли? Я имею в виду случай в Люисе, ибо в тот день я видел доктора только до полуночи. Мой плащ, кажется, здесь? Благодарю вас. Пожалуй, надо ожидать перемены погоды, мой ревматизм дает себя знать и мне тяжело поднять руку. Благодарю вас. Уже за полночь. Я засиделся. До встречи! Да, еще одно, может быть, в свободное время, как бы для разминки, вы займетесь выяснением и сообщите мне, кто это здесь, в кабинете, так скрипел, когда мы беседовали? Это-то не было чудом, не так ли? О, прошу, прошу не изображать такого удивления, ведь вы это хорошо слышали! Может быть, даже слишком хорошо? Выход по лестнице, прямо вниз и через эту гостиную с зеркалами, я не путаю? Нет, прошу, не провожайте меня. Входная дверь на замке, но я заметил, что там торчит ключ. Вы можете позже ее запереть, воры не свирепствуют в этом районе. Спокойной ночи, а прежде всего спокойствия и благоразумия.