Детектив и политика 1991 №4(14) - [142]

И вот мы у дома ростовщика. Мартино поднимается, открывает дверь квартиры и возвращается. "Можете входить", — говорит он. Я остаюсь с ним караулить, а его приятели отправляются за добычей. Но тут я вижу полицейских, следующих за ними чуть ли не по пятам, и отвлекаю внимание Мартино. Между тем воры, застигнутые на месте преступления, поднимают крик, и мы пускаемся бежать. Поскольку Мартино унес ключи, его дружки вполне могли отвертеться от каторги, сказав, как водится, в свое оправдание, будто дверь была открыта. Следовало, значит, устроить так, чтобы Мартино арестовали с ключами, да еще доказать, что он сообщник пойманных воров. Вот тут Аннетт особенно пригодилась мне. Мартино был взят со всеми необходимыми уликами, причем Генриетта ничего не заподозрила. Она решила, что я просто счастливчик, и за это еще больше полюбила. Когда чувство, которое она питала ко мне, достигло особого накала, я притворился больным, чтобы испытать ее. Лекарства, совершенно необходимые для моего исцеления, были нам не по карману. Но Генриетта хотела во что бы то ни стало купить их и с этой целью задумала маленькую комнатную кражу, в которой ей должна была помочь Розали. Она открыла мне свои планы, и я предупредил полицию. Застигнутые на месте преступления, подруги были приговорены к десяти годам каторжных работ. По истечении срока наказания Генриетта была у меня под надзором. Она ни разу не упрекнула меня, хотя имела все основания для этого.

* * *

"Кавалерами с лестницы" или "бонжуриками" называют воров, которые, забравшись в дом, хватают все, что подвернется под руку. Говорят, первыми "бонжуриками" были оставшиеся без места слуги. Сначала их было немного, но вскоре они обзавелись учениками и к началу века вовсю развернули свой промысел: с 1800 по 1812 год в Париже не проходило, кажется, дня, чтобы они не стащили от двенадцати до пятнадцати корзин столового серебра. Коко Лакур рассказывал мне, что на первых порах "бонжурики" жили артельно, поровну деля все добытое. Но потом это трогательное братство распалось, так как нашлись лентяи, которые, не ударив палец о палец, требовали свою долю прибыли, и каждый стал работать в одиночку на себя.

Самыми знаменитыми "бонжуриками", которых мне назвали, когда я поступил в полицию, были Дальсан, Флоран, Саломон, Коко Лакур, Исаак Леви и некоторые другие, чьи имена я позабыл.

"Коммерческий альманах", "Королевский альманах" и справочник "Двадцать пять тысяч адресов" — самые интересные для "бонжурика" книги. Каждое утро, отправляясь на промысел, он внимательно изучает их, и редко случается, чтобы он не знал фамилий хотя бы двух жильцов дома, который собирается посетить: говоря с привратником, он называет одного, тогда как обворовать пытается другого. "Бонжурик" всегда элегантно одет и носит легкую обувь. Он предпочитает замшевые туфли, с которых иной раз сдирает подошвы, чтобы не скрипели, или же подшивает их войлоком. Зимой замшевые туфли или лодочки сменяются мягкими тапочками, в которых можно совершенно бесшумно ходить, спускаться и подниматься по лестницам. Кража "с бонжуром" производится без взлома, фальшивых ключей и насилия. Увидев в дверях квартиры ключ, вор сперва тихонько стучит, потом чуть громче, наконец — со всей силой; если никто не отзывается, он открывает дверь, входит в переднюю, заглядывает в столовую и другие комнаты и, убедившись, что никого нет, принимается за поиски ключа от буфета, обследуя все те места, куда его обычно прячут. Найдя ключ, он сразу же забирает столовое серебро, которое чаще всего уносит в шляпе, предварительно накрыв шарфом или батистовым носовым платком, чья тонкость и белизна должны свидетельствовать о респектабельности хозяина. Если во время своей экспедиции "бонжурик" слышит, что кто-то идет, он устремляется ему навстречу, весело, даже фамильярно улыбаясь, здоровается ("бонжур") и спрашивает, не с месье ли таким-то имеет он честь говорить?.. Его направляют этажом выше или ниже, и он, все с той же улыбкой, рассыпаясь в извинениях и почтительно кланяясь, ретируется. Случается, что он не успел ничего стащить, но часто дело сделано, и обнаруживается это обычно слишком поздно. На первый взгляд, нет никого приятнее "бонжурика" — всегда с улыбкой на устах, приветливый и любезный, даже когда в этом нет необходимости. Однако все это — лишь привычная маска. После нескольких лет промысла "бонжурик" улыбается и кланяется, сам того не желая и не замечая — это своего рода тик, подергивание мышц, с годами становящиеся хроническими.

Иногда "бонжурик" нарывается на людей, которые, несмотря на его прекрасные манеры, проявляют не только подозрительность, но и намерение обыскать его. В этих случаях "бонжурик", если он прилично одет, падает к их ногам и, чтобы утихомирить и разжалобить, рассказывает, плача, трогательную историю, загодя сочиненную для таких опасных ситуаций. Дескать, он сын почтенных родителей, но пагубная страсть к игре толкнула его на путь преступления, однако, поймите, это первая попытка, и если его предадут в руки правосудия, то отец и матушка умрут с горя. Если слезы производят впечатление, на которое он рассчитывал, и ему говорят, чтобы он убирался куда-нибудь подальше, "бонжурик" кается до самой двери. Если же слушатели непреклонны, он продолжает канючить до тех пор, пока не увидит полицейского, но при его появлении сразу же успокаивается и лицевые мускулы сами собой складываются в привычную улыбку.