Детектив и политика 1991 №4(14) - [141]

* * *

Любовница одного вора по имени Шарпантье (более известного по кличке Винное пятно или Трюмо) была арестована вместе с ним за участие в краже с применением поддельных ключей. Хотя ее сообщника приговорили к галерам, она за отсутствием улик была оправдана. Генриетта, так звали эту женщину, дружила с некоей Розали Дюбю и, едва оказавшись на свободе, занялась вместе с ней квартирными кражами. Многочисленные жалобы пострадавших заставили полицию обратить внимание на подружек. Генриетта жила на улице Гран-Юрлер. Получив задание следить за ней, я первым делом постарался познакомиться, подстерег ее на улице и подошел с такими словами: "Как удачно, что я встретил вас. Я как раз направлялся к вам".

"Но я вовсе не знаю вас".

"Как же вы не помните, мы виделись в "Иль д'Амур", вы были там с Шарпантье".

"Возможно".

"Так вот, я приехал из Бреста, ваш друг велел вам кланяться. Бедняга рвется к вам, но он числится в подозрительных, и бежать нынче труднее, чем когда-либо".

"Ах, черт возьми, теперь я припомнила вас. Вы еще были с нами у Дюшена в "Каппеле", где мы гуляли с друзьями".

"Восстановив" таким образом знакомство, я спросил Генриетту, нет ли у нее "чего-нибудь на примете". Она наобещала мне с три короба и, желая помочь, настойчиво уговаривала поселиться у нее. Предложение было сделано от всего сердца, и я не мог не согласиться. Генриетта жила в маленькой комнатушке, вся меблировка которой состояла из единственного стула и складной кровати с волосяным матрацем, отнюдь не сулившим приятного сна. "Посидите здесь, — сказала она, — я ненадолго отлучусь. Если будут стучать, не отпирайте". Она действительно скоро вернулась — с бутылкой в одной руке и двумя пакетами ветчинных шкурок и ливром хлеба в другой и поставила передо мной это жалкое угощение. Я сделал, однако, вид, что ем с удовольствием. После того как мы перекусили, она сказала, что пойдет за отцом своего друга, и предложила поспать до ее возвращения. Предполагалось, что я устал, и мне пришлось растянуться на ее убогом ложе, которое показалось мне таким жестким, словно подо мной был мешок с гвоздями. Часа через два Генриетта явилась со стариком Шарпантье. Он обнял меня, расплакался и стал говорить о сыне. "Когда я увижусь с ним?" — восклицал он и снова заливался слезами. Но сколько можно горевать? Слезы наконец иссякли, и старик дал себе передышку…

Мошенники сходятся в два счета. Мы еще и литра не выпили, а были такими друзьями, словно десять лет жили душа в душу. Шарпантье был старым жуликом, что называется, мастером на все руки, но теперь уж ни на что не годился. Он обещал связать меня с "друзьями" и назавтра привел некоего Мартино по прозвищу Куриный желудок. Тот сразу же предложил мне маленькое дельце, просто для разминки. "Ну нет, — сказал я, — меня не интересуют такие пустяки. Если уж рисковать, то ради чего-нибудь стоящего".

"В таком случае, — ответил Мартино, — я знаю, что тебе надо. Но придется подождать несколько дней, пока сделают ключи. Как только они будут у нас, можешь не сомневаться, мы возьмем тебя с собой".

Я поблагодарил Мартино, и он познакомил меня с тремя другими ворами, которые должны были участвовать в краже. В общем, я успешно налаживал связи, но, опасаясь какой-нибудь случайной встречи, которая могла расстроить мои планы, я избегал выходить со своей новой компанией. Большую часть дня я проводил с Генриеттой, а по вечерам мы ходили с ней в погребок на углу улицы Гренета, где тратили тридцать су, которые она зарабатывала изготовлением перчаток.

Аннетт могла помочь мне в затеянной интриге. Решив, в случае надобности, дать ей роль, я тайком предупредил ее, и вечером, войдя в кабачок, мы увидели женщину, в одиночестве сидевшую за ужином, — то была Аннетт. Я посмотрел на нее с подчеркнутым любопытством, она — на меня.

"Извините, сударыня, — сказал я, — мне кажется, я имел удовольствие вас знать".

"Поверите ли, сударь, я сама как раз пыталась вспомнить… Да, говорила я себе, это лицо я где-то видела. Может, вы жили в Руане?"

"Боже! — воскликнул я, — Жозефина, это вы! А где ваш муж, где наш славный Роман?"

"Увы, — ответила она, рыдая, — он заболел в Канеле (он арестован в Кане)".

"Давно?"

"Три месяца, и боюсь, не скоро поправится, он в горячке (он сильно скомпрометирован). А вы, похоже, выздоровели (на свободе)?"

Генриетта, восхищенная прекрасными манерами дамы, захотела познакомиться с ней. Мы так понравились друг другу, что решили не разлучаться. Мнимая Жозефина совершенно растрогала Генриетту своей печальной историей. "Ах, послушайте, — вдруг обратилась она ко мне, — я вспомнила, что вы когда-то одолжили моему мужу двадцать франков, и хочу вернуть долг". Поломавшись немного, я взял деньги, после чего Генриетта, которую этот поступок Жозефины растрогал еще больше, чем ее история, завела с ней откровенный разговор обо мне. "Какой уж он ни есть, а я не променяю его ни на кого дру-гого, пусть даже раскрасавца. Это мой бедный зайчик, мы уже десять лет вместе, — лепетала бывшая подруга Шарпантье, — и поверите ли, ни разу не сказали друг другу грубого слова".

Аннетт великолепно подыгрывала этой комедии. Каждый вечер она аккуратно являлась на свидание, и мы втроем ужинали. Наконец, настал день кражи, в которой мне предстояло участвовать. Все было обдумано, Мартино и его друзья наготове. Они собрались ограбить ростовщика, ссужавшего деньги под большие проценты. Мне показали его квартиру на улице Монторгей и сообщили, когда начнется операция. Через Аннетт я предупредил полицию, а сам приглядывал за своей дорогой Генриеттой и приятелями, чтобы они ничего без меня не предприняли.