Детектив и политика 1990 №5(9) - [127]

"Как же помочь тем, кто не вписывался в рамки этой схемы? — задумывался Яцек. — Ведь не можем же мы предоставить их самим себе. Как им преодолеть трудности в учебе? Что сделать для того, чтобы их неприспособленность не превращалась в бунт, агрессивность, отрешенность?"

Они не переставали думать об этом даже тогда, когда сгорело помещение на улице Новогродской и пришлось всем вместе скитаться.

В это трудное время большую помощь им оказал факультет психологии Варшавского университета, потом нашлось помещение в старом пороховом складе, где и были продолжены школьные занятия.

— Ребята поверили нам, и мы хотели, чтобы с нашей помощью они получили аттестат зрелости. И это удалось сделать. Тут не только моя заслуга. Тогда у нас не было ни директора, ни руководителя. Просто я и двое моих друзей координировали работу скитающегося центра.

Когда ученики класса, с которыми мы занимались, сдали экзамены на аттестат зрелости и получили его, мы решили организовать еще два класса. Официально они были открыты для пациентов Отделения терапии и развития личности. Так было записано в положении, на практике же мы принимали учеников, которые просто заявляли о своем желании сотрудничать с нами.

Молодежь была трудная, нервная, не умеющая установить контакты, с многочисленными комплексами. Неврастеники жаловались на одиночество, искали понимания и способов преодолеть робость. Проблема социальной патологии в молодежной среде, которая с такой силой вспыхнула в 80-е годы, уже в то время, когда мы работали, была у всех на виду, в частности речь идет о наркомании и принадлежности к агрессивным неформальным группам. Меры, которые принимала школа, не стимулировали позитивного участия молодого человека в общественной жизни, совсем наоборот: они все больше и больше осложняли возможность адаптации.

Появилась также потребность выработать разносторонние формы для установления контактов с будущим подопечным. Прежде всего необходимо было основательно познакомиться с условиями его жизни, а также понять причины, обусловливающие то или иное его поведение, реакцию в различных условиях, часто вызывающих стресс. Ибо правильная оценка — основа педагогических успехов. Молодежь, которая попадала в центр, нередко формулировала свою точку зрения весьма агрессивно и решительно. Как правило, такие высказывания не воспринимались ни родителями, ни школой. В центре же они встретили понимание, к ним отнеслись серьезно. Их слова не коробили учителей, наоборот, позиция бунта вызывала интерес. На каждый вопрос был дан ответ, а если нет, то по крайней мере была сделана попытка объяснить проблему. И это коллективно — в присутствии всех. Общественное воздействие, терапевтические, биоэнергетические упражнения — применение таких воспитательных методов в центре было общепринятым правилом. Эти методы сдавали психологический экзамен техники "гештальта" — познавание себя через других.

Но самое главное, в центре формировалось сообщество определенного сопереживания, где можно было поделиться своими проблемами, помочь друг другу в трудной ситуации.

Школьные занятия проводились в помещениях центра, а после уроков учителя и учащиеся встречались в студенческих клубах, в кафе, устраивали вечеринки и на частных квартирах. Цель была одна — лучше узнать друг друга и подружиться.

Никого не испугали просто катастрофические условия в Кемпе Окшейской, где они получили помещение в сельской школе, пустовавшей в течение нескольких лет.

Развалюха это была ужасная, — вспоминает Яцек, — но никто не отчаивался по этому поводу.

Учащимся-наркоманам и тем, кто страдал от наркотического голода, помогали друзья: они организовали круглосуточные дежурства у них дома.

Потом центр на некоторое время переместился в клуб в Садыбе. "Наступит ли когда-нибудь конец этим скитаниям?" — думали они. Кроме того, не все шло так гладко, как бы этого хотелось Яцеку и его друзьям. Случались кризисные моменты, когда начинали портиться отношения между учащимися и персоналом. Учащиеся не справлялись со своими школьными обязанностями, проявляли все большую пассивность, не выполняли своих обещаний. И не потому, что уроки проходили скучно и формально. Учителя старались разнообразить занятия. Проще всего, конечно, было бы ограничиться лекциями, но это подходит только для обычной школы. В центре же учитель должен суметь установить контакт с учащимся, пробудить у него интерес к материалу, оригинально преподнести его, давать волю воображению учащегося, вызывать искренний интерес к решению той или иной проблемы. Фантазия учителей была неисчерпаема, но не у всех, однако, хватало терпения, когда, несмотря на все их усилия, проявления активности со стороны учащихся не было. Тогда кое у кого сдавали нервы, и они не в состоянии были сдержать свои эмоции, наказывали, а вернее, угрожали наказанием — прежде всего пугали, что выгонят из центра. Впрочем, такое наказание применялось весьма редко. Но иногда достаточно было самой угрозы, чтобы спровоцировать агрессивность воспитанников, их общее недовольство.

— Оно проявлялось, — вспоминает Яцек, — в эмоциональном шантаже. С помощью разных манипуляций делались попытки повлиять на учителя. Разжалобить его байками о трудностях. А когда это не удавалось, созывали собрание, проводили мероприятия, дискуссии. Такой метод можно считать позитивным, ибо с его помощью разрешались недоразумения и даже конфликты между учащимся и учителем, это был метод наиболее демократичный.