Детектив и политика - 1989. Выпуск 1 - [49]

Он нахмурился и сделал еще одну затяжку.

— Итак, они ушли около полуночи — все вместе: капитан и его четверо гостей — и вроде бы все в добром здравии. Я знаю это от вахтенного. Мне пока не удалось связаться с таможенниками, которые дежурили в ту ночь. Вот, пожалуй, и все. Капитан с тех пор не возвращался. Он не пришел на встречу с грузоотправителями, назначенную сегодня на двенадцать дня, и о пожаре ему еще не сумели сообщить.

— А как возник пожар?

Спейд пожал плечами.

— Не знаю. Пожар обнаружили в кормовой части трюма сегодня утром. Не исключено, что он начался еще вчера. Пожар потушили, хотя ущерб, конечно, немалый. Никто не хотел говорить об этом со мной до возвращения капитана. Это…

Открылась наружная дверь. Спейд сразу же замолчал. Эффи Перин спрыгнула со стола, но вошедший открыл дверь в кабинет еще до того, как она успела подойти к ней.

— Где Спейд? — спросил мужчина.

От его голоса Спейд выпрямился и напрягся. Голос был грубый, тревожно-скрипучий, прерывистый.

Эффи Перин испуганно отскочила в сторону.

Мужчина стоял в дверях, упираясь мягкой шляпой в притолоку: в нем было почти семь футов роста. Худоба его подчеркивалась длинным прямым черным плащом, наглухо застегнутым на все пуговицы. Угловато торчали плечи. Костистое лицо — обветренное и морщинистое — было землистого цвета; на щеках и подбородке блестели капельки пота. Темные, налитые кровью глаза безумно сверкали над отвисшими, обнажившими красную плоть нижними веками. К левому боку он прижимал перевязанный бечевкой сверток в коричневой бумаге — эллипсоид, размером чуть больше регбийного мяча.

Высокий мужчина стоял в дверях, как слепой, похоже, не видя Спейда. Он начал: «Вы знаете…» — и в этот момент горловое бульканье заглушило слова, которые он собирался произнести. Желтой правой рукой он накрыл столь же желтую левую, которой прижимал к себе сверток. И вдруг, даже не пытаясь вытянуть вперед руки, рухнул навзничь как подкошенный.

Стряхнув с себя оцепенение, Спейд вскочил с кресла и подхватил падающего человека. Изо рта мужчины вытекала струйка крови, а коричневый сверток выпал из рук и покатился по полу, пока не наткнулся на ножку стола. Ноги под мужчиной подкосились, а сам он настолько обмяк, что Спейд более не мог держать его на весу.

Он осторожно положил его левым боком на пол. Широко открытые глаза мужчины — по-прежнему темные и налитые кровью, но уже потерявшие безумный блеск — смотрели в одну точку. Рот был открыт, но кровь из него больше не текла, и все его длинное тело застыло в полной неподвижности.

— Запри дверь, — сказал Спейд.

Пока Эффи Перин, клацая от страха зубами, возилась с замком наружной двери, Спейд встал на колени рядом с тощим человеком, перевернул его на спину и сунул руку ему за пазуху. И тотчас же ее выдернул — она вся была в крови. Вид крови не смутил и не испугал Спейда. Подняв испачканную руку, чтобы ни к чему случайно не прикоснуться, другой рукой он вынул из кармана зажигалку. Крутанув колесико, подержал пламя сначала над одним, а потом и над другим глазом тощего человека. Глаза не шелохнулись.

Спейд задул зажигалку и положил ее обратно в карман. Передвигаясь на коленях вдоль мертвого тела, он чистой рукой расстегнул и откинул полы непромокаемого плаща. Подкладка плаща была мокрой от крови, а двубортный голубой сюртук пропитался ею насквозь. На лацканах сюртука, там, где они сходились на груди, и на обеих полах плаща виднелись залитые кровью рваные дыры.

Спейд поднялся и пошел в приемную, к раковине, вымыть руки.

Эффи Перин, бледная, дрожащая, сохранявшая вертикальное положение только потому, что рукой держалась за ручку двери, а спиной опиралась на ее матовое стекло, прошептала:

— Он… Он???

— Да. В него всадили полдюжины пуль. — Спейд принялся мыть руки.

— Надо же вызвать… — начала она, но Спейд ее прервал:

— Врач уже не нужен, и, прежде чем что-то предпринять, я должен подумать. — Он кончил мыть руки и стал ополаскивать раковину. — Долго ходить с такой начинкой в груди он не мог. Если он… Черт возьми, почему бы ему не постоять еще немного и не рассказать нам хоть что-нибудь? — Он хмуро посмотрел на девушку, снова сполоснул руки и взял полотенце. — Крепись, не хватало только, чтобы тебя сейчас вырвало! — Он бросил полотенце и провел рукой по волосам. — А сейчас посмотрим, что в свертке.

Он возвратился в кабинет, перешагнул через ноги покойника и поднял с пола сверток в коричневой бумаге. Он оказался тяжелый. Вынув перочинный нож, Спейд разрезал бечевку.

Девушка оторвала руку от двери, обошла покойника, стараясь не глядеть на него, и встала рядом со Спейдом. Держась за угол стола, она смотрела, как он снимает бечевку и разворачивает коричневую бумагу; выражение отвращения на ее лице постепенно сменилось взволнованным ожиданием.

— Думаешь, это она? — прошептала девушка.

— Скоро узнаем, — сказал Спейд, снимая своими толстыми пальцами один за другим три слоя грубой серой бумаги, которая оказалась под коричневой. Под серой бумагой оказалась яйцеобразная масса плотно примятой светлой древесной стружки. Когда он снял и эту упаковку, его взору предстала фигурка птицы — не больше фута в высоту, черная как уголь и блестящая, хотя кое-где и присыпанная древесной пылью и стружкой.