Десятый король - [35]

Пораженный красотой этой совсем юной девушки, Тео всматривался в нее и все больше понимал, что перед ним — самое не похожее на живого человека существо, какое он встречал за свою недолгую жизнь.

У принцессы Арабэк, которую все, видимо, звали чаще Бэки, было бледное лицо, витые локоны светло-орехового цвета и ярко-голубые глаза с длинными загнутыми ресницами. Маленькая рука лежала в руке супруга. На губах ни тени улыбки. Наконец, увидев Тео, девушка поприветствовала его церемонным наклоном головы:

— Рады наконец видеть тебя.

Как ни присматривался, мальчик никак не мог угадать, кто же — он или она — главный правитель здесь, в этих землях. Была ли Бэки порождением безумного воображения своего супруга, или все наоборот, и это он, создание ее фантазии, повинуясь малейшему движению или взгляду, выполнял всякий приказ. Принцесса, казалось, поняла его сомнения. Она звонко рассмеялась:

— Мы сами все еще не определились с этим и довольно часто ругались до недавнего времени.

— Но все же нашли решение… — улыбнулся Людовик. — Она сотворила меня.

— А он — меня, — эхом отозвалась Бэки. — Я уже была создана его супругой.

— А я — ее мужем. Просто мы не могли встретиться раньше, чем воды сомкнулись над нашими головами, а моя мелодия утихла.

— Как ты себя чувствуешь, дорогой Тео?

Выслушав этот диалог, казавшийся единым потоком речи одного двуликого существа, Тео все же ответил:

— Все в порядке… я ведь не пострадал, а вот Альто…

— Не тревожься, с ним все в порядке. Мои девочки ухаживают за ним, — произнесла с гордостью принцесса. — Это же их мечта.

— Играть в доктора? — невольно усмехнулся Тео. — Да, мне уже сказали… — Он потрогал повязку на руке и снова посмотрел на правящую чету.

— Тео… — тихо сказала Бэки, поднимая на него ярко-голубые глаза. — Когда я вошла в этот зал, ты подумал о том, что я совсем не похожа на живую девушку, правда?

Мальчик ощутил легкое смущение и все же кивнул:

— Простите мне это, ваша светлость. В общении вы не производите такого впечатления.

— А хочешь увидеть меня? — вдруг спросила принцесса. Тео с удивлением смотрел на нее и молчал, она рассмеялась: — Настоящую меня? Какой я была?

Тео, по-прежнему ничего не понимая, кивнул. Бэки проследовала к большому круглому зеркалу. Развернула его к себе. Мальчик тоже подошел и увидел, как Бэки ладошкой смахивает паутину — легкие белые нити оставались на маленьких пальцах, а по ту сторону стекла постепенно проступал образ…

Теперь Тео видел самую обычную девочку. Некрасивую. Скорее наоборот — плотную, низенькую, темноволосую, с покрытым россыпью веснушек недовольным личиком. В его классе такую бы задразнили. Зато глаза ее непонятным образом притягивали. Лукавые, внимательные, с необычным миндалевидным разрезом и золотисто-карими радужками. А их обладательница как будто бросала вызов прекрасному, взрослому венценосному двойнику из Страны Брошенных Детей. Бэки вздохнула:

— Я редко подхожу сюда, мне не очень нравится смотреть на себя со стороны…

Тео не знал, что сказать. К ним сзади приблизился Людовик Бродячий — остановился рядом со своей женой, обнял ее за плечи и тоже отразился в зеркале — точно таким, каким и был. Тео некоторое время смотрел на них, потом все же робко спросил:

— Как это случилось?

Бэки по-прежнему не отвечала. Потом ее аккуратная маленькая голова склонилась к плечу. Это была молчаливая просьба — рассказать за нее.

Людовик завесил зеркало куском парчи и опять отвернул, чета медленно направилась на балкон. Тео пошел с ними рядом. Вскоре глазам открылся вид на разноцветные заплатки клумб на ярко-зеленых парковых одеялах, сотни башен и башенок с сахарными, шоколадными, хрустальными, золотыми шпилями. Переливались голубые воды озер и каналов, стелились дорожки из аккуратных кирпичиков. Вдалеке зеленел лес. И всюду резвились и играли дети всех возрастов.

— Она сразу поразила меня… — заговорил Людовик, не сводя прищуренного взгляда с самой высокой часовой башни. — В пестрой толпе разряженных сынков и дочек знати Бэки была чужой. Племянница священника и сирота, она редко выходила погулять, а когда выходила, все смеялись над ней — за бедность, за неуклюжесть, за неумение обижаться и давать сдачи.

— Я была очень тихой… — эхом отозвалась Бэки. — Но это не значит, что их насмешки не оскорбляли меня и не ранили.

— Знаешь, Тео, может, и скверно признаваться в таком… — продолжил принц, — но к ней меня привела всего лишь месть. Бургомистр ее городка, которому я оказал превеликую услугу, прогнав всех крыс, не только не расплатился по чести, но и посмел грозить мне инквизиторским костром, если я не уберусь прочь. И я убрался… но вскоре вернулся. И моя музыка играла уже не для крыс. Когда дети города шли, очарованные мелодией, она тоже шла за ними — но шла осознанно. Потому что уже знала: ее взгляд приковал меня и подчинил ее воле. Я был впереди, она замыкала наше шествие. Уже тогда, не обмолвившись и словом, мы были единым целым, были обручены моей музыкой и волшебством ее глаз. И оба мы хотели мести: я за обман, она — за обиды. Но она хотела еще и счастья. И моя музыка обрела не только звук, но и облик. С Бэки мы придумали эту страну — и едва воды реки, что текла на городской окраине, сомкнулись над нашими головами, страна сама открылась нам. Надо сказать, дети были счастливы таким поворотом судьбы: ну не здорово ли попасть в волшебное место, где исполняются все фантазии? Я отомстил сполна, заставив горько плакать всех, чьи дети навсегда покинули их мир. А она…