Десятник особой сотни - [47]

По нахоженной тропе прошел к аппендиксу. Нестройной горкой мусора торчали обугленные бревна, все что осталось от жилища Желаны. Вот сарай не тронут, на горище сеновал. Кругом ни души. Вряд ли кто позарится на такое, тем паче, что слухи они и в Африке слухи. Уже узнали, мертвая ведьма место может стеречь. Вот там он и обоснует свой командный пункт. Устал что-то за день. Все хлопоты, хлопоты! Лука не допекал, отсутствовал. Отправил его во дворец посмотреть, прикинуть что и как.

Зарылся в сено. Ух, духовитое, летом пахнет. Когда-то с Желаной…

– Слышь, Лихой! И чего снова приперся? Здесь тебя ждать таперича некому.

И кто там у нас такой гонористый? О!

– Фаня, друг! Узнал таки.

– Кому и друг… А чего тебя узнавать? Запах у каждого свой, тебе ли будучи в другой ипостаси, этого не ведать. Приперся чего?

– Поживу у тебя маленько. Должок отдам, кому положено.

– Поживу-у! Скоро холодать зачнет. Поживет он. Как нам теперь зиму зимовать? Без избы холодно. Э-хэ-хэ! Оно конечно не свое, его не жалко. Давай, жги! Потом приходит, в глазу даже на новгородку совести не заметишь. Поживу-у!

– Страдальцы значит? Так вы всем скопом на мое подворье ступайте. Желана говорила там вся нежить домашняя со своим прежним хозяином переехала, а другие так и не прижились. Хлопотные мы.

– Готов принять, значиться?

– Готов.

– А как же вои чужие?

– Да выгоню я их.

Славянский гном, нет, те разов в десять побольше размером будут, почесал переносье, в раздумье изучал благодушное лицо потенциально нового хозяина.

– Чичас. Пойду совет держать.

– Ну давай.

Что вернувшийся Лука, что пришедший после него дворовой, застали Лиходеева спящим. Умаялся сердешный! Будить не стали, не к спеху.

Поутру умываясь, черпая ладонями воду из кадушки стоявшей у входа в покосившийся сарай, выслушивал доклад личного духа и по совместительству раба, товарища, а теперь еще и разведчика.

«Святослав с удобствами расположился в покоях князя Курского. Пирует с боярством, отличившихся воинов-богатырей одаривает, варягов, скандинавов. Ты бы видел, столы от еды и выпивки ломятся!»

Ты мне это брось! Сам знаешь, меня другое интересует.

«Ага! Значит так. Два ближайшие советника, я так понял они же и друзья, Ставка и Илим. Ставка возрастом под пятьдесят, как и Святослав. Широк, что в плечах, что в поясе. Короче, бочонок с мозгами. Борода лопатой, нос репой, щекастый, красномордый. Любит пофорсить. Одежа на ём богатая, оружье с насечкой в серебре и каменьях, черевы мягкой кожи на каблуке. Добродушен, но ежели не у князя в палатах, то за спиною непременно четверо челядинов шатаются. Те все, как один, косая сажень в плечах, и все бронные…»

Это-то ты откуда вызнал?

«А я на пиру разговоры послушал. Бояре подвыпив, трепались о том, что оба другана гребут под себя все до чего дотянутся…»

Второй.

«Второй, Илим. Полная противоположность первому. Помоложе будет. Худощав, порывист, расторопен. Бороденка клином, лицо аскета, одежда или серая, или черного цвета. Охочий до баб. Добродушием от него и не пахнет. Оружие на поясе боевое. В сопровождении один боец. Варяг. По отзывам знатный воин. Кажется все о нем».

Дальше.

«Я так понял, что после боев, из штатных воевод только один выжил, боярин Щука. По виду боец добрый. Возрастом, ближе к сорока годам. Лицом красив и светел, но шуток не воспринимает. Через левую бровь бледный шрам, но не великий, больше как отметина. Бороду бреет, усы вислые, варяжские. В левом ухе кольцо с зеленым камнем…».

Дальше. С этим разберусь.

«Дальше. Дальше. Ага! Ну Прозора ты знаешь».

Знаю.

«Во! Интересный персонаж. Боярин Злоба…»

Лиходеев уже сидел на чурбаке и наминал краюху хлеба, а Лука распинался, рассказывая про волхва Властибора, бояр Богумила, Абсея, Данияра…

Пока хватит, – попросил Егор, – с этими бы разобраться.

Нарисовался дворовой, а с ним вместе и другие насельники пожаловали.

– Мы согласные, новый хозяин!

Вот умора! Стоят, мелкота мелкотой. Коротышки, ети его мать нехай!

– Ну с этими понятно. А это, что за фрукт? – Указал пальцем на человечка в рубахе и портах, но с конскими ушами и копытами вместо ног.

Почему-то обиделся именно дворовой, видимо тот был его протеже.

– Сам ты фрукт. Это Вазила, дух-пестун лошадей. Всякий домохозяин, ежели он башковит, имеет собственного Вазилу. Знаешь кака польза? Живет в конюшне, заботится, чтоб водились лошади, оберегает их от болезней, а когда они ходят в табун – удаляет от них хищного зверя. За четыре дома, теперь уже от нашей усадьбы, его хозяев порубили, а конюшню опустошили. Теперь не при делах. Вот и пригласил. Возьмем?

– Естественно. Такого нужного кадра и не взять? Не будем бросаться профессионалами. Берем.

– Во-от! – Победоносно и в то же время прикольно для Лихого, выпятил грудь основной ответственный по делам домашней нежити в его дырявом хозяйстве.

– Ладно, пора мне. Вы тут пока на самопасе будьте.

Лиходеев,… Нет, древний, сгорбленный старик в грязной рубахе и портах, с всклокоченной бородой и нечесаной гривой волос на голове, вышел на первую охоту.

…У ворот в детинец, недалече от скучавшего поста охраны, в пыли сидел старикашка просивший подаяние. Его слезящиеся на ветру глаза исподволь рыскали по тем или иным людям, входившим или выходившим из ворот, всадникам, проносившимся или медленно двигавшимся в обоих направлениях. Не сказать, что городская жизнь кипела как раньше, но потуги на нормальное существование были налицо. Даже рынок заработал, правда торговали на нем все больше иногородние, да чужестранные купцы. Понятно же, там где война метлой прошла, там всегда расторопный человек прибыль сыщет.