Десятка из колоды Гитлера - [12]

Гитлеру Штрейхер всегда был нужен отнюдь не как идеолог, а скорее как инструмент, например, для широкомасштабного пропагандистского обоснования бойкота еврейского предпринимательства в 1933-м или для экспроприации еврейского имущества после так называемой Хрустальной ночи в 1938 году. Показателен и тот факт, что самый идеологизированный город Германии – Нюрнберг, где Штрейхер был гауляйтером, был также и самым коррумпированным. Множество фактов было собрано партийным судьей Бухом в пудовое «дело Штрейхера» о коррупции. Но Гитлер только наорал на судью и приказал эти папки убрать подальше. И только планомерное, яростное преследование Геринга помогло довести дело до отставки ненавистного соратника.

Отношение же Гитлера к соратникам, подобным Штрейхеру, известно: «Я не считаю, – говорил он, – что задача политического руководителя состоит в том, чтобы пытаться улучшить человеческий материал, лежащий готовым в его руках».

Но все же «человеческий материал», который представлял собой Юлиус Штрейхер, был чересчур уж испорченным. Хотя человеческие пороки фюреров принято преувеличивать, приписывать им всевозможные извращения и прочее, пороки Штрейхера раздуть трудно, поскольку он и сам не только не скрывал их, а напротив, как-то сладострастно выпячивал. Однажды, садистски избив заключенных нюрнбергской тюрьмы, он прямо сказал сотрудникам своего аппарата в штабе партии: «Мне это было просто необходимо. Теперь мне значительно полегчало». Или: придя как-то в свой штаб в одних плавках, он смеялся над смущением своих молоденьких сотрудниц, говоря, что им не может «это» не нравиться; смущены же они оттого, что до сих пор «такого » не видели.

Подобные, на первый взгляд, «байки» о Штрейхере фигурируют в деле Нюрнбергского трибунала и подтверждены многочисленными свидетельскими показаниями [3].

Штрейхер был к тому же настоящим растлителем детей. Именно он стал главным инициатором раннего полового воспитания в школах и массовых детских организациях. Снова приведу любопытный и показательный факт.

В системе немецкого образование были так называемые «школы Адольфа Гитлера» – первая из трех ступеней по подготовке будущей нацистской элиты. Инициатива их создания принадлежала Роберту Лею. Замороченная пропагандой молодежь мечтала попасть в эти заведения, открывавшие, к тому же, перспективу быстрого карьерного роста. Когда о своем желании учиться в такой школе заявил старший сын Бормана Адольф Мартин, мать мальчика и его дед – тот самый партийный судья Вальтер Бух (он и его дочь принадлежали к старой немецкой аристократии), пришли в ужас. Сам Борман тоже не был в восторге, но в пропагандистских целях согласился. Однако сначала все же просмотрел программы, как ему иронически посоветовал Лей. И сам пришел в ужас, не меньший, нежели его жена и тесть, которые этой программы не читали. Одним из пунктов «обязательного спортивного воспитания» десятилетних(!) мальчиков значилось… насилование еврейских девушек. Поскольку этот пункт вызывал у всех его читающих законную оторопь, Штрейхер позаботился о «пояснении» для преподавателей. Цитирую: «Произведенное действие закономерно вызовет у не имеющего пока инструмента мальчика сильное неудовольствие и раздражение. <…> Мальчик запомнит, как мерзко все у него произошло с еврейкой, и именно с ней. По прошествии же всего лишь четырех-пяти лет тот же юноша получит с арийкой неожиданное наслаждение».

Я, конечно, не стояла рядом с Борманом, когда он это читал, но если верить его любовнице фройлейн Беренс, то реакция была вполне адекватная: Борман фыркнул, плюнул, выругался и вычеркнул «пункт».

Тираж «Дер Штюрмер» в 1938 году составлял 800 тысяч экземпляров. В годы войны он снизился, как и тиражи всех остальных газет, однако влияние штрейхеровской пропаганды даже усилилось. Теперь уже не только в экономических трудностях, но и в военных неудачах можно было обвинять евреев.

В мае 1939-го, за два с половиной месяца до поездки Риббентропа в Москву, газета писала: «В большевистской России должна быть проведена карательная экспедиция против евреев. Советских евреев постигнет судьба всех убийц и преступников – немедленная расправа и смерть. Все советские евреи должны быть истреблены. Тогда весь мир увидит, что конец евреев – это конец большевизма». 31 октября – в той же газете: «…Мы знаем своего врага, мы открыто называем его по имени все последние двадцать лет: это мировое еврейство. И мы знаем, что оно должно погибнуть».

В январе 1940 года, в передовице – «Близится время, когда придет в движение машина, готовая вырыть могилу мировым преступникам – евреям, и им не найти от нее спасения»; 4 июля: «Погромы во все времена были проявлением воли народа. <…> Еврейский сброд должен быть изведен, как сорная трава, как грызуны, как паразиты».

Нельзя сказать, что позиция Штрейхера была для нацистского руководства единственной и безальтернативной. Были планы бескровно избавиться от евреев путем их высылки (предварительно избавив от собственности, конечно), например, на остров Мадагаскар. В рейхе существовал и действовал особый еврейский сенат, разбиравший некоторые получившие огласку дела. Работал «Союз евреев-фронтовиков», выходили две еврейских газеты, причем, в Нюрнберге – «Свет» и «Антиштюрмер». Штрейхер же продолжал «трубить» свое: никакой эмиграции, а только физическое уничтожение, никаких «союзов», газет и прочего – вешать, стрелять, топить, травить ядом. Иногда он заходил слишком далеко или просто надоедал; тогда его слегка одергивали. В январе 1938 года по просьбе Гесса Гитлер на время даже запретил выпуск «Дер Штюрмер». Гесса возмутило требование Штрейхера гильотинировать еврея, женившегося на арийке. Правда, вскоре после отлета Гесса в Англию и начала войны требование Штрейхера обрело форму закона уже для всех аналогичных случаев.