Десятая планета - [3]

Академик превратился во внимательного слушателя. Юра заговорил несколько взволнованно:

— Время страшно дорого, я очень спешил к вам и поэтому буду краток. Я не видался с вами ровно пятнадцать лет. Вы тоже, дорогой учитель, ничуть не изменились.

— Э, — отозвался академик, — мне накануне следующего новолуния стукнет шестьдесят первый. А вам, простите, сколько?

— Тридцать пятый… Вы правы, Михаил Сергеевич, за последние годы жизнь моя описала не столько, пожалуй, параболу, сколько довольно сложную замкнутую кривую второго порядка, если выражаться математически. Я увлекся происхождением планетной системы и нашел возможным объяснить все исключительно внутренними процессами, происходившими в солнечном ядре, когда этот желтый карлик был пульсирующим гигантом, подобным любой из Цефеид[4]. Но моя замкнутая, естественно, пошла к противоположной точке…

— К поляре? — счел необходимым вставить академик. Разговор начинал ему нравиться. Он любил математическую образность в речах астрономов.

— Совершенно верно. Когда грозные статьи профессоров из обсерватории Маунт-Вилсон разнесли меня в пух и прах, я не успокоился, даже не обиделся. Я стал искать новых доказательств своей правоты. Пришлось на Алтае засесть за проверку законов небесной механики.

— О! — развел руками академик. — Вы что же, на самого Ньютона восстали? Против закона всемирного тяготения? Ну, знаете… Впрочем, продолжайте… Я сейчас с вами разделаюсь…

Юра слегка пожал плечами:

— Пожалуйста… Тщательное углубление в законы, которые нам кажутся вечными, убедило меня, что гений Ньютона прав на отрезок времени, исчисляемый лишь сотней миллионов лет. Впрочем, главное не в этом. Скажу только, что некоторые плодотворные мысли у меня явились, когда законы небесной механики я начал прилагать к физике атома. Это позволило мне теперь притти и к некоторым практическим выводам…

— Гм! Конкретно? — буркнул академик. — Интересная поляра, — добавил он насмешливо.

— Вы знаете, что в астрономии есть несколько случаев, когда движения светил, вычисленные совершенно точно по правилам классической небесной механики, не совпадают с данными точнейших же наблюдений. Не совпадают… Возьмем известную комету Энке. Изменения в ее движении загадочны. Почему?

— А вы не знаете? — засмеялся академик, чувствуя легкое раздражение. — Потрудитесь взять вот из этого шкафа, третья полка слева, астрономический календарь и посмотрите. Там черным по белому напечатаны поправки к вычислениям…

— Я помню все поправки наизусть, — усмехнулся и Юра. — Но мне думается, что цифры поправок являются лишь отражением неизвестного пока физического факта, который мы обязаны узнать.

— Ага, — с деланным мрачным спокойствием произнес академик, вынимая носовой платок и вытирая внезапно вспотевший лоб. — Вы, Юрочка, еретик! Сейчас вы мне напомните планету Меркурий…

— Да, — кивнул головой Юра. — Почему эллипс, по которому движется Меркурий, ближайшая к Солнцу планета, поворачивается на большой оси слишком быстро? Почему каждый год надо делать бесконечные поправки? Ну да, все полагают или полагали, что это ускорение вызывается притяжением неизвестной планеты, еще более близкой к Солнцу, чем Меркурий. Но даже тридцать тысяч фотоснимков обсерваторий всего мира не обнаружили ни малейшего намека на такую планету. Сотни астрономов обшарили телескопами всю небесную сферу и нигде не нашли. Они и не могли найти ее…

— Потому что ее не существует, — окончательно раздражаясь, пробурчал академик.

— Совсем не потому, — деликатно возразил Юра. — Десятая большая планета в нашей солнечной системе существует.

III

Этого академик не мог выдержать. Он вскочил с кресла.

— Да вы что, смеетесь надо мною? Каждый школьник знает, что вокруг Солнца обращается девять больших планет. Девять, уважаемый профессор!

И он стал считать по пальцам:

— Меркурий — раз… Венера — два… Вот эта-с планета, на которой мы сейчас стоим… — в раздражении академик даже потопал правей ногой по пушистому текинскому ковру, — Земля — три… Марс… Юпитер… Сатурн… Уран… Нептун и, наконец, — и академик загнул девятый палец, — Плутон — девятый! То есть девятая… — Он чуть ли не к самому носу Юры протянул руки с загнутыми пальцами. Лишь большой палец левой руки остался незагнутым и теперь довольно вызывающе торчал кверху.

Юра даже не улыбнулся. Он тоже протянул академику оттопыренный палец правой руки и постукал по нему кончиком указательного левой:

— Вот она самая и есть… десятая…

— Так-с, — стараясь успокоиться и что-то соображая, сказал академик.

Он пошарил по карманам, вынул очешник и надел очки, которые надевал только в торжественные минуты ожесточенных научных диспутов. Он поглядел на Юру. Теперь через стекла лицо Юры показалось ему несколько располневшим. Он заложил руки за спину и задал деловой вопрос тоном человека, решившегося ничему больше не удивляться:

— Десятая? Орбита ее внутри орбиты Меркурия?

— Нет.

— Десятая… за Плутоном?

— Нет.

— Тогда скажите основные данные вашей десятой.

Академик сказал это холодным тоном экзаминатора и пошевелил пальцами, ощупывая в кармане карандаш и ожидая момента, когда со спокойной совестью можно будет поставить Юре если не нуль, то жирную единицу.