Десять поворотов дороги - [6]
Глава 4. ПУБЛИКУМ ФИГУРА
— Ты сам откуда? — спросил Кира Хвет больше от скуки, чем из любопытства. В эту часть страны он попал впервые, ничего здесь толком не знал, а после вчерашнего прерванного погоней выступления — активно не хотел знать.
— Из Трех Благополучных Прудов[4], — ответил Кир.
Хвет удивленно вздел бровь: мол, такие названия вообще бывают? Его собеседник пожал плечами: мол, название как название, что такого?
Вместо корявой палицы Хряка Киру выломали вполне приличный костыль рогатиной, для удобства обмотав его верх тряпицей (мода на множество пышных юбок весьма удачно обеспечивает в походе тряпками и бинтами). Теперь он двигался гораздо быстрее.
— И чем ты там занимался, в этой своей деревне?
— Я… как объяснить получше… публикум фигура[5] … — неуверенно произнес Кир, словно пробуя на вкус собственные слова.
— А… любишь с девчонками повеселиться? — задумчиво произнес Хвет. — Сунешься к моей сестре — пришибу! — предупредил он, искоса поглядывая на Кира. — Фигуры он публит… Классно устроился. Не пыльная работенка. Хотя в таких-то обносках?.. Ты что, беглый барон?
— Женщины — это равноправная часть общества, — невпопад заявил Кир, сделав серьезное лицо, насколько позволяла физиономия напуганного грача.
Хряк недобро посмотрел на него, обернувшись. Идея ему явно не понравилась. Аврил старательно сделала вид, что ни слова из сказанного не расслышала и вообще занята изорванным рукавом.
— Никакие фигуры я не публю! Я и есть фигура, — воскликнул сбитый с толку Кир.
Теперь на него косо посмотрели все четверо.
— Я — общественный деятель, выборный представитель жителей Трех Благополучных Прудов! — попытался объяснить Кир. — Понятно? — он выпятил тощую грудь под рубахой (во всяком случае, честно попытался это сделать, насколько мог, вышло не очень).
— Нет. И не хочу знать детали, — ответил ему Хряк. — Держись от меня подальше на всякий случай.
— А я вот хочу, — заявила равноправная часть общества. — Что это значит?
— Меня выбрали, чтобы я говорил от имени деревни, — уныло пояснил Кир.
В голосе его сквозило отчаяние. Вероятно, новые знакомые были не первыми в ряду тех, кто ни слова из сказанного не понял, переиначив саму суть демократического общественного устройства[6].
— А… кому говорил-то?
— Чего? — не понял Кир.
— Ну, говорил, мол, от всей деревни или типа того…
— Да кому угодно! Всем! — втолковать эту прозрачную очевидность оказалось непростым делом, и юный демократ начинал вскипать.
— То бишь сейчас с нами говорит целая трехпрудовая деревня, которая всю ночь просидела в яме с вывихнутой ногой? Хреновая у тебя деревня, друг! — отчитал юношу Гумбольдт, к чему Хряк, приняв оскорбленный вид, добавил:
— Хреновее не бывает. Местечко, вестимо, в заду у мира.
— Не считая милой деревеньки, что нам попалась вчера, — едко ввернул Хвет.
— Не вспоминай! У меня до сих пор мокрая жо от бега… Извини, Аврил.
— Да пожалуйста! Можешь всем рассказывать про свою мокрую жо, Хряк. Было бы кому интересно…
— И все же: что за деревня такая, где выбирают публить фигуры оборванца? — не унимался Хвет, так и не уловив сути. В дороге всякая тема — развлечение, а тут еще что-то новенькое…
— Деревня как деревня. Рыбаки живут. На берегу. Там, — Кир махнул рукой куда-то назад.
— На берегу пруда, значит… И, судя по всему, там есть еще два — не менее счастливых? То есть благополучных?
— Ну, да. Два с половиной… хм… один пруд наглухо зарос и обмелел лет десять тому… Зато лягушей там — прорва! Мы их продаем по всей долине! — с гордостью выпалил юноша, желая, вероятно, произвести впечатление этим животноводческим чудом. — Даже в Гребаных Пнях берут наших лягушей. Целыми корзинами, — он покрутил головой, ожидая какой-нибудь реакции — охренительного восторга, например. — Даже в Пнях…
Ожидаемого восторга не последовало.
— А на что целой, блин, гребаной долине твои лягушки?
— Только не говори, что вы их едите! Фу! — воскликнула с отвращением Аврил.
— Так на что?
— Она сказала не говорить, — показал Кир в сторону идущей впереди девушки.
— Где там, говоришь, твоя деревня? — спросила Аврил, переключив тему с лягушек на географию.
— Там, — он снова махнул рукой, второй налегая на костыль.
— Но мы-то идем в другую сторону. Нет? Тебя ничего не смущает? Ты как домой попадешь?
— А я и не собираюсь возвращаться. Чего мне? Я был не понят, несправедливо подвергнут… о-стра-кизму, — неуверенно выдал он странное во всех отношениях словечко.
— М-м-м? Потому и сидел в яме, как жаба? Это они тебя так… отсракиздили? — полюбопытствовал Хряк, но девушка его перебила:
— Так ты из этих?! Ну, у которых там ничего нет? — Аврил аж подскочила от любопытства.
— Чего?.. — не понял ее Кир.
— Ну же! Хвет! Помнишь, как про них пелось в той дурацкой песенке? — Аврил промычала какую-то мелодию, пританцовывая в теплой пыли дороги. — Ну же?! Вспомни!
— Кастрат кастрату дважды рад? Ты про эту?
— Точно! Молодец! Кастрат кастрату дважды рад! Нет лучше для него наград! — запела она, счастливо улыбаясь.
— Не надо, Аврил, нас побьют эти милые селяне, — усмехнулся Хвет, глядя на телегу с мешками, проезжавшую мимо.
С телеги на артистов поглядывала смешливая девочка лет шести, активно показывая язык. Этого ей показалось недостаточно, и девчушка толкнула ногой одногодку-братца, который немедленно выдал уморительную пантомиму, завершив ее неприличным жестом. Сидящий на мешках мужчина отвесил мальчишке подзатыльник, приказал ему брать пример с сестры, принявшей смиренный вид, и одернул вожжами лошадь, чтобы быстрее миновать кучку подозрительных оборванцев.
Это история о том, что труднее вернуться, чем уйти, о дружбе, которая бывает, и приключениях, которые случаются, о времени, что можно повернуть вспять, и тупом упрямстве, которое не доводит до добра. Где-то за тысячелетия до живут косматые дикари, сами не свои до смешных рассказов. А в недалеком после по улицам носятся жуткие повозки размером с дом. Под горой живут орки, ворующие детей. Тролль чинит мельничные колеса. А мальчик в шахте находит нечто, оказывающееся вовсе не тем, на что похоже.
Никто не ценит и не уважает крошечного голема Гранди — даже он сам. Но волшебная страна Ксанф дает каждому уникальную возможность изменить свою судьбу — и вот, чтобы добиться уважения, Гранди отправляется в полный опасностей поход к Башне из Слоновой Кости. Он и не подозревает, что там его ожидает злобная Морская Ведьма... И все же Ксанф остается Ксанфом: его обитатели всегда находят выход из безвыходных тупиков. В Ксанфе возможно все! Приключения продолжаются!
Увлекательные путешествия вокруг света и события мирового масштаба начинаются с кражи обыкновенной входной двери. А тут ещё и Великую Фею её собственные советники пытаются отправить на пенсию, с чем она категорически не согласна. На другом конце континента просыпается потревоженный неосторожной мыслью маг с яростью дракона, который сладко спал тысячу лет.
Софья устраивается на работу в банке, а там шеф - блондин неписанной красоты. И сразу в нее влюбился, просто как вампир в гематогенку! Однако девушка воспитана в строгих моральных принципах, ей бабушка с парнями встречаться не велит, уж тем более с красавцем банкиром, у которого и так налицо гарем из сотрудниц. Но тут случилась беда: лучшую подругу похитили при жутких обстоятельствах. Потом и на Соню тоже напали, увезли непонятно куда: в глухие леса, на базу отдыха и рыболовства. Вокруг - волки воют! А на носу - Новый год!.
Эта история началась под новый год на окраине небольшого южного городка, верить в неё или нет - дело ваше.
В сознании нашего времени появилась история нового мира. Там случится то, что давно могло, и должно было произойти. В мире, где жарко и холодно, опасно и красиво, родятся четверо таких разных детей. Какие дороги сведут их вместе, как изменит их другая сторона жизни, что они выберут, узнав сокрытую тайну, и смогут ли выжить там, где их не должно быть?
Воплощая далеко идущий план Костея, его первый советник Чернослов с отрядом гвардейцев одним искусным магическим ударом захватывает Лукоморск. Царская семья брошена в застенки, бояр ожидает скорая и страшная расправа, горожане угнаны в рудники или заморочены колдовством. Не осталось никого, кто мог бы их спасти и одолеть врага… кроме Елены Прекрасной, истопника, прозванного Граненычем за свое хобби, и кроткого интеллигентного Дионисия, библиотечного («Есть домовой. Есть овинный. А я – библиотечный»). Но кто сказал, что подвиги должны совершаться только витязями на белых конях? Чернослов? Это он не подумавши брякнул…