Десять ночёвок - [72]

— Так и есть, но моя работа закончилась до испытаний. Что там случилось?

— Очевидно, ничего. Билл не разобрался, почему скважина не дает нефти, или, вернее, почему приносит лишь незначительную прибыль. Уже потрачены деньги, чтобы установить обсадную трубу и спустить в нее бурильную колонну, поэтому решено было не бросать дело и поставить на скважину насосную установку, чтобы посмотреть, заработает ли она лучше после откачки в течение некоторого времени. Этого так и не произошло. Для Билла это стало ужасным разочарованием.

Я подумала о Билле, которому предстояло вернуться домой из командировки и сообщить красивой и умной жене, что его детище родилось умственно отсталым. Должно быть, горький выдался день для него.

Элирия, казалось, поникла, ее первый всплеск гневного энтузиазма уступил место болезненной усталости, но я толкала ее вперед.

— Думаю, это подводит меня к проблеме того, как он продал совету директоров вторую скважину, если первая была провальной.

— Легко объяснить. Они уже сидели на крючке из-за стоимости покупки месторождения. И они неизлечимые оптимисты.

Я улыбнулась.

— Пожалуй, лучшее слово — игроки. Но постарайтесь вспомнить: может, он подготовил предложение о новой скважине или что-то в этом роде? Может, он даже советовался с вами.

— Нет. Вы же знаете, каким он… был…

Спустя еще пятнадцать минут чтения я не узнала ничего нового. Требовалось просмотреть карты, новые каротажные диаграммы и бог знает что еще. И, конечно, было бы совсем неплохо, если бы у меня, как у Билла, была степень магистра и пятилетний опыт работы.

Телефон снова зазвонил. Удивление отразилось на лице Элирии.

— Это вас, — сказала она.

Глава двадцать восьмая

Звонил Джонни.

— У нас неприятности, — сказал он. — Большой Эд узнал, что ты ушла, и теперь икру мечет.

За каких-то две секунды мое отчаяние перешло из тихого помешательства в буйное и укрепило мои подозрения. Несколько звуков, которые не были словами, вырвались у меня из горла, прежде чем я смогла произнести:

— Откуда он пронюхал? Установка же на холостом ходу!

— А ему без разницы. Просто около часа назад встал на дыбы и давай реветь.

— Но сейчас даже не моя вахта. Какое ему вообще дело?

— Черт меня дери, если я знаю. Слушай, мне жаль, малыш. Я сказал ему, что дал тебе поручение, но он не купился, словно и не слышал. Кричит, что ты в самоволке, и говорит, что лишит тебя работы. Ты же знаешь Эда. Может, ему джинсы натирают или еще чего. Есть шанс, что он о тебе забудет, как только что-то еще разозлит его похуже, но тебе, пожалуй, лучше вернуться сюда. Посмотрим, забудет ли он, что тебя не было.

— Черт, Джонни, как он вообще узнал, что меня нет?

— Кажется, он проводил одну из своих гестаповских проверочек, начал задавать Ховарду вопросы по ведомости, а тот не смог ответить и свалил все на тебя, сказав, что ты ушла и бросила его в беде. И ты, и я оба знаем, к чему этот бычий рев. Эд, наверное, просто пытался встряхнуть старика. Итак, следующим делом Мейер после ахинеи Ховарда устроил себе развлечение, начав шарить по вашему трейлеру. Если б я только знал, как он перекинулся с Ховарда на тебя, но когда я добрался до трейлера, чтобы посмотреть, что за шум-гам, Эд тут же выскочил из спальни с таким видом, словно скипидара проглотил, и при этом орал о женской неверности. Вот зараза! Догадываешься, о чем он говорил?

По моему позвоночнику пробежал холодок. Я схватилась за маленький блокнот в заднем кармане штанов. Его там не было. Он лежал в других джинсах. В трейлере.

Джонни продолжал говорить:

— Хочешь узнать мое мнение, малыш? Мейера отчитали в конторе за то паршивое шоу, что он устроил здесь, и ты — сегодняшнее жертвоприношение. Нет ничего лучше, чем наказывать кого-то другого, чтобы заставить мужика почувствовать себя мужиком. Может, он считает, что если он пожалуется на персонал, то в Денвере не заметят, в каком дерьме его работа на буровой.

Сквозь страх до меня начало доходить, что Джонни может оказаться следующим в очереди на жертвоприношение. Даже в наши дни уволенные учетчики раствора порой могут отыскать другую работу, а вот как обстоят дела у прорабов, я не в курсе. Меня тронуло, что он нашел время съездить в город, чтобы позвонить мне без свидетелей, хотя у самого были такие проблемы. Я сказала:

— Я начинаю продвигаться с бумагами Билла, — и задалась вопросом, была ли честна. Только пыталась дать человеку немного надежды, кстати, возможно, еще несколько часов помогли бы. На мгновение я подумала о том, чтобы послать все к чертям и остаться там, где была, но нет ничего лучше, чем угроза потери работы, чтобы пробудить в вас желание сохранить ее.

Не пришлось ничего объяснять Элирии. Она угадала ситуацию из моей половины разговора и уже приготовилась собрать меня в дорогу.

— Вам нужно перекусить, моя дорогая, — позвала она с середины лестницы. — И если я сумею вас убедить, вы немного поспите перед отъездом. Никакая работа не стоит того, чтобы заснуть за рулем.

Надо же, милая женщина заботилась обо мне, тогда как я подвела ее, убегая обратно в Вайоминг, чтобы сохранить рабочее место, словно какая-то слюнявая гончая, гоняющаяся за палкой! Так хотелось загладить вину перед вдовой, волшебным образом компенсировать смерть Билла, подав его убийцу на блюдечке; хотелось быть достойной ее доброты и внимания. Я быстренько просмотрела папки, надеясь отыскать ту единственную, золотую страницу, которая ответит на все наши вопросы.