Десять миллионов Красного Опоссума - [44]

– Слушай! – кричу я своему другу. – Он говорит тебе, чтобы ты прислушался, где упадет твой слиток. Потом можно будет рассечь дерево на данной высоте.

– Да, так, – закивал туземец, снова поднимаясь по своей импровизированной лестнице.

– Мой бросает… Раз!

Золотой слиток с шумом падает внутрь эвкалипта.

Мы слышим, как он стукается о землю. Очевидно, дерево имеет дупло, доходящее до самой почвы. Нужно, значит, подрубить его.

– Хорошо, – говорит Том, затыкая выходное отверстие норы сучьями и листьями. – Теперь за дело!

Мы хватаемся за топоры. Но дерево оказывается твердо, как сталь. Кроме того, кора, по словам Тома, в десять вершков толщины. С нашими тремя топорами не кончить бы работы и к ночи.

Вдруг меня озаряет блестящая мысль. У нас в сумках есть патроны со взрывчатыми пулями Пертизэ. Что, если попробовать их?

– Господа, – кричу я дровосекам, – перестаньте на минуту; мы будем стрелять в цель.

Робертс понимает мои намерения, не сомневается в успехе.

– Увидим, – говорю я торжествующим тоном, полагаясь на взрывчатость пуль.

По моей просьбе Кирилл намечает место, куда должны стрелять. Прочие, отойдя на пять сажен, с ружьями в руках ждут сигнала.

– Пли!

Еще не успел рассеяться дым выстрелов, как мы бежим к дереву. Раздается громкое «ура»! Небольшие конические пули произвели страшное действие: вся толща коры пробита; образовавшееся отверстие в два аршина ширины и одного аршина высоты позволяет свободно пролезть Тому.

В дупле послышались пронзительные крики, когда туземец влез туда: это кричали опоссумы, прижатые Томом. Вскоре старый туземец, показываясь из отверстия, протянул нам одного зверька, потом другого, третьего… Около нас очутилась целая груда опоссумов, десять штук.

– Кроули, вот вам и сосунцы, – говорю я, вынимая из прибрюшной сумки убитой самки маленьких детенышей.

– Э, дорогой мой! Старые или молодые, – мне теперь все равно. От голода я готов сделаться людоедом.

Наконец все опоссумы были вынуты.

– Кончил? – обращаюсь я к Тому.

– Мой ищет еще камень друга Кирилла… Вот он, – и старый туземец с улыбкою подал повеселевшему Кириллу драгоценность. – Ты видишь, мой не потерял его.

– Какой ты счастливец, Кирилл, – шутливо говорю я своему другу. – Ты можешь теперь заплатить за обед.

В одну минуту запылал костер. Опоссумов освежевали и воткнули на вертела. Скоро их сочное мясо захрустело в наших зубах. Утолив свой голод, мы подумали о возвращении.

– Что ты делаешь? – спросил Тома Кроули, доедая последний кусок своей порции.

– Мой кладет коббонг племени Нга-Ко-Тко, – был ответ австралийца.

Действительно, с ножом в руке старик усердно трудился над изображением на коре змеи.

– Он прав, господа! Давайте подражать ему: дав знак о своем присутствии, мы можем избежать больших несчастий.

Предложение Кроули было единогласно принято; все взялись за ножи. Когда операция была кончена, мы, обремененные добычею, двинулись обратно, но не через золотое поле, а немного правее, где дорога была не так мучительна.

– Оакк!! – вдруг закричал Том с невыразимым изумлением.

– Стой! – вторит ему крик конвойных, следующих за ним.

– Что случилось?

– Черные!

– Как черные?!

– Да, сэр Робертс, чтобы черт побрал их!

– Где вы видите их?

– Там!

– Но я, честное слово, не вижу ничего!

– Ах, сэр Кроули, поверьте, мне хорошо известны признаки их присутствия. Их много, могу уверить вас.

– Что это? – с удивлением вскрикнул другой. – Они на этот раз не мародерствуют, а открыто объявили нам войну. Должно быть, у них большая уверенность в собственной силе.

– Объясните, друг, что вы хотите сказать?

– Да видите, господа, вон те куски коры, недавно вырезанные у деревьев, и эти дротики с красными перьями, воткнутые в землю или стволы? Знаете ли, что все это значит?

– Объясните.

– Деревья, «татуированные по-военному», извещают белых пришельцев, что им запрещают вступать в эту страну, а дротики с окровавленными перьями призывают к защите родного края всех чернокожих.

– Словом, формальная война! By God!.. Вероятно, разбойники очень надеются на свои силы!

– Однако нам нельзя отступать.

– Я того же мнения, сэр Робертс.

– Вперед, когда так, господа! В лагерь!

Беспокойство о друзьях, оставленных там, в фуре, придает нам крылья. Мы летим на всех парах. На ходу Кирилл, чутье которого не уступало чутью дикаря, время от времени внимательно прислушивался к какому-то шуму, долетавшему до нас.

– Что с тобою, Кирилл? – спрашиваю я.

– Сам не понимаю. Уши ли меня обманывают, или это на самом деле, только мне слышится, как будто, собачий лай.

– Мирадор! – радостно вскрикнул я.

– Постой! Может быть, я и обманываюсь.

– Нет, нет! Это он! Не правда ли, Том?

– Мой тоже думает.

Наши надежды оправдались. Это, несомненно, лай моего старого спутника. Вот он ближе и ближе. Наконец к моим ногам с радостным визгом бросается доброе животное. За ним, – какая неожиданная радость! – скачут пять конвойных, пропавших со времени ужасной ночи. За седлом у одного из них болтается порядочный кенгуру.

– Черные, господа! Черные в двух верстах отсюда! – запыхавшись, кричат они, едва успев пожать нам руки.

Нужно как можно скорее спешить в лагерь. Мы бросаемся со всех ног и через полчаса отчаянного бега, усталые, покрытые потом, влетаем в середину наших друзей, уже давно беспокоившихся о таком долгом отсутствии. Пока готовится обед, мы в двух словах объясняем суть дела. Немедленно решено было укрепиться, но сначала попробовать вступить с дикими в переговоры.