Десять маленьких непрошеных гостей. …И еще десятью десять - [58]
— Ну, доложу я вам, тридцать лет на кафедре, а такого не встречал! Уникум! Перечитал все руководства и в систематике чувствует себя как рыба в воде. Знает кучу старых английских и немецких справочников! Но это еще что! У него чемодан на вокзале сдан на хранение, а там полторы с лишним тысячи гербарных листов. С Баренцева моря, с Балтики. Прибрежная флора и водоросли. А посмотрели бы, как он с бинокуляром работает, с микротомом, как манипулирует с рисовальным аппаратом… Готовый ассистент! Благословите, мы его пока в лаборанты пристроим, только надо с общежитием помочь… Ведь он прямо с вокзала… Весь день тут под дверью промаялся, ждал, потом не выдержал, ворвался…
Бывший старший лейтенант «Я по водорослям» — его долго так называли на факультете — теперь уже профессорствует, он стал одним из самых заслуженных и известных не только в нашей стране водорослеведов-альгологов, как их именуют.
Об альгологе напомнило мне письмо, которое я бережно храню. Написал его Самуил Яковлевич Маршак. Особенно дорого мне удивительное признание:
«Недавно, перечитывая Метерлинка (о растениях), — писал Маршак, — я пожалел о том, что всю свою жизнь занимался филологией, а не биологией».
Неожиданные строки! Старейший детский писатель, заслуживший всемирное признание поэт, переводчик и драматург на склоне лет сожалел, что не стал биологом… Но письмо, вот оно, лежит передо мною.
И что особенно дорого для меня: Самуил Яковлевич упоминает очерки Метерлинка о растениях. Но ведь это «Разум цветов» — поэтические зарисовки одного из самых поэтических явлений природы, рассказы об опылении растений, о повадках насекомых, что, посещая венчики, переносят на себе пыльцу с одного цветка на другой. Здесь жизнь растительного мира соприкасается с жизнью насекомых.
Впрочем, трудно быть в этом вопросе достаточно беспристрастным. Боюсь, альголог не согласился бы с моей точкой зрения. Наверное, самыми поэтичными и интересными разделами биологии каждому кажутся те, которыми он сам занимается, те, что составляют его призвание.
Но как же узнать, в чем оно, это призвание, заключается?
Хорошо тем, для кого путь в будущее ясен и обдуманно избран на школьной скамье, в ком решение возникает свободно, как нечто само собой разумеющееся. Чаще, однако, даже в последний раз переступая порог школы и навсегда с ней прощаясь, все еще не представляешь себе, куда идти, чему себя посвятить. Долго и мучительно сомневаешься, ищешь, колеблешься, мечешься, строишь разные планы, нередко до тех пор, пока сами обстоятельства не разрубят узел…
Изучение живой природы — занятие не новое, но никогда не станет старомодным. И сегодня, когда трудновообразимые вчера победы науки и техники стали буднями, люди по-прежнему продолжают изучать насекомых, как делали это, к примеру, в прошлом столетии, когда жил и работал автор «Энтомологических воспоминаний» — скромнейший и знаменитейший исследователь мира шестиногих Жан-Анри Фабр.
В бытность свою учителем в Авиньоне, он преподавал в классах физику, химию и черчение, а свободное от занятий время проводил за городом, окруженный школьниками. Они и были первыми его добровольными помощниками в охоте за насекомыми.
Возвращаясь в город после одной из очередных экскурсий, Фабр рассказал спутникам, как узнать, получится ли из тебя натуралист.
— Вот ты идешь с такой прогулки, как наша, — говорил он, а позже изложил эту беседу в одном из мемуаров, вошедших в «Энтомологические воспоминания». — На плече у тебя тяжелая лопата. Поясницу ломит. Что удивительного: полдня просидел на корточках. Солнце напекло голову, глаза воспалены, мучает жажда. А впереди еще несколько километров пути по пыльной дороге. И все же внутри тебя что-то поет. Почему? Потому что в одной из коробочек, которая лежит в заплечном мешке, ты несешь жалкие обрывки оболочки какой-то облинявшей личинки. Да! Внутри тебя что-то поет. Ты и сам пел бы от радости во всю глотку, если бы только она не так пересохла, да если бы не боялся, что случайный встречный примет тебя за подвыпившего, а то и за дурачка… И когда это так, — заканчивает Фабр, — не сомневайся, продолжай начатое, тебе кое-что удастся выяснить для науки. Но предупреждаю: не думай таким образом сделать карьеру, нажить богатство, приобрести славу… Наука — это далеко не самый легкий путь и совсем не наиболее верный способ преуспеть в жизни.
Может быть, самое важное в словах Фабра — это предупреждение тем, кто, думая о будущем, видит себя сразу великим и знаменитым, кому кружит голову пьянящая перспектива неизменных удач, многоцветная радуга из великих открытий, громких побед, признания, почета, любви, богатства, власти над умами и сердцами.
Фабр предостерегает: само ничто не идет в руки, само ничто не дается. Следует быть готовым к тяжелому и далеко не всегда благодарному труду: к высоким целям ведут чаще всего трудные дороги.
Кому не доводилось видеть летом на деревьях листья, свернутые в трубочку? Многие из них сооружены жучком-трубковертом аподером. Каждая трубочка представляет кров для потомства жучка. На рисунке (его следует рассматривать сверху вниз) показано, как аподер разрезает облюбованный им лист, как сгибает его вдоль длинной оси и как затем свертывает листовую пластинку в трубочку.
