Десять дней одни втроем - [11]

- Шурик, ты знаешь, где там посудная лавка? - крикнул на бегу папа.

- Она не там, она в другой стороне, возле станции! - прокричала я в ответ.

- Скорее! Показывай где.

Мы быстро побежали в другую сторону. Встречные люди смотрели на нас во все глаза. Наверное, они думали, что мы что-нибудь стащили и теперь удираем.

В лавку «Хозтовары» мы влетели за пять минут до закрытия на обеденный перерыв.

- Есть у вас кастрюли? - прерывисто дыша, спросил папа толстого человека со скучным лицом, который сидел за прилавком.

- Вам какую?

- Как можно больше, - сказал папа.

- Вот, если подойдет. - Продавец неторопливо нагнулся и поставил на прилавок перед папой кастрюлю больше бачка, в котором мама кипятит белье. В нее вместе с гусем, наверное бы, влезла и я.

- Нет, пожалуйста, поменьше, - сказал папа.

- Поменьше только полированные, - ответил продавец, глядя куда-то в сторону.

- Ну, давайте полированную, всё равно.

Продавец посмотрел на нас так, будто был очень недоволен тем, что папа согласен и на полированную, и еще медленнее прежнего снял с полки блестящую, как зеркало, кастрюлю и протянул ее папе. Папа вынул веревочку и стал мерить, влезет ли в кастрюлю гусь.

- Может быть, еще немного поменьше, - осторожно попросил папа. Он, наверное, боялся, что продавец рассердится и прогонит нас из магазина. Но тот ничего не сказал и так же безразлично, как раньше, вытащил из-под прилавка что-то круглое, завернутое в бумагу. Кастрюля оказалась подходящей - в нее как раз мог поместиться гусь.

- Очень хорошо! Подходит! - воскликнул папа.

- Платите в кассу, - сказал продавец и выписал чек. Мы пошли к кассе, но там никого не было.

- Где же кассир?

- Сейчас будет.

Толстый продавец медленно двинулся вдоль прилавка и с трудом протискался в будочку, где стояла касса. Он поставил на чек печать и опять отдал его папе. Потом вернулся назад, взял у папы чек и выдал нам кастрюлю.

- Спасибо, - сказал папа.

Продавец лениво кивнул головой, проводил нас до дверей и закрыл их за нами.

- Почему он такой важный? - спросила я у папы.

- Наверное, он занят, а мы его отрываем по пустякам с разными покупками.

- Теперь всё в порядке, - радовался дома папа, укладывая гуся в кастрюлю. - И маме будет небольшой подарок.

Но папа ошибался. Было еще не всё в порядке. Мы поставили кастрюлю с гусем на керогаз, и вода вскоре закипела. Потом сперва сварилась, а потом и разварилась картошка и обмякли огурцы, а гусь оставался каменным. Правда, это было даже хорошо, потому что папа только тут вспомнил, что мы забыли посолить рассольник, хотя папа еще с утра повесил над столом бумажку:

Мы бросили побольше соли в кастрюлю, добавили воды и стали опять ждать.

- Конечно, дома на газе всё было бы значительно быстрее, - задумчиво сказал папа. - Там есть духовка. Это удивительно, Шурик, как человек быстро привыкает к цивилизации и даже не замечает окружающих его удобств. А ну, представь себе, что зимой тебе, прежде чем уйти в школу, нужно было бы разжечь керосиновую лампу, потом сходить за водой, затем растопить дровами плиту, а уж только тогда позавтракать… Ты вот, наверное, и не думала о том, что Пушкин читал и писал при свечах, а Лермонтов на Кавказ ехал целый месяц.

Мы еще о многом поговорили с папой, а гусь всё не хотел свариться. Тут прибежал где-то пропадавший с утра Валёнка. Он явился с черными по локоть руками и перепачканным лицом. Его белая майка была крест-накрест разрисована какими-то рыжими полосами.

- Что это, на кого ты похож?! - удивился папа. Валёнка был так доволен, что можно было подумать, будто ему удалось покататься на паровозе.

- Мы заканчиваем новую конструкцию, - заявил он.

- Какую еще конструкцию?

- «ВН-11».

- Что это за «ВН-11»?

- «В» и «Н» обозначают имена конструкторов: - Валёна - я, а «Н» - Нолька. 11 - значит одиннадцатая модель.

- А почему одиннадцатая?

- Было десять вариантов. Строим одиннадцатый, самый совершенный.

- Что же это, вертолет?

- Нет, но не хуже. Завтра будет испытание, тогда узнаете. - И вдруг Валёнка говорит: - Папа, я хочу есть. Скоро будем обедать?

Вот так новость! Раньше Валёнку обедать и дозваться домой было невозможно.

- Иди-ка мойся, - строго сказал папа. - Ты с утра сбежал, а мы с Шуриком целый день на тебя работаем. Приведи себя в порядок. Сейчас всё, будет готово.

Но папа опять ошибся. Валёнка вымылся, как не мылся никогда в жизни. Даже уши и шею вымыл. Вытащил из чемодана и надел чистую рубашку, а потом уселся на веранде с книгой и стал ждать обеда. Но время шло, а наш упрямый гусь, сколько мы его ни кололи вилкой, ни за что не хотел становиться мягким.

- Вероятно, это был гусь с большим жизненным опытом, - пошутил папа и опять подлил в кастрюлю воды.

- Может быть, он был уже дедушка, - сказал Валёнка.

- Возможно… впрочем… - папа задумался. - Учитывая средний гусиный возраст, нынешним гусятам он мог бы быть даже прапрадедушкой.

Но как ни шутил папа, а от шуток сытым не станешь. У меня текли слюнки от запаха, который шел из кастрюли, а живот начинало подтягивать. Папа, конечно, держался, но я видела, что ему тоже очень хочется есть. От нетерпения Валёнка сам вызвался сходить за хлебом и по пути съел половину батона.